– Вы не имеете права так обращаться со мной.

– Почему нет?

– Это не по американски. Я являю собой национальный символ. Я занимаю ответственный пост.

– Начнем с начала. Зачем вам нужен был контроль над «Биобабблом»?

– Кто то же должен был о нем позаботиться. Изначально проект задумывался как прообраз марсианской колонии, а они отказались от этой идеи. «Биобаббл» – это было единственное, что могло подогреть общественный интерес к Марсу. Я должен был спасти его.

– Идея высадки на Марсе накрылась в тот самый момент, когда российская космическая программа приказала долго жить, – сказал Римо.

– Вы рассуждаете в человеческих категориях. В геологических сроках высадка на Марс – это дело ближайшего будущего. Другое дело, что нам, молекулярным организмам двадцатого века, не суждено дожить до этого события.

– Говори за себя, бледнолицый, – сказал Чиун. К тому времени он смилостивился, и лицо Пагана постепенно принимало здоровый розоватый оттенок.

– Я взялся за спасение этого проекта, чтобы сохранить мою мечту.

– В том числе закачивали туда кислород и готовили пиццу, – сказал Римо.

– Не важно. Это был мой проект и мои деньги.

– А когда он стал всеобщим посмешищем, вы его поджарили.

– Это не я!

– Вы можете это доказать?

– У меня нет ни средств, ни соответствующей технологии, чтобы вывести на орбиту такой аппарат.

– Какой аппарат? – спросил Чиун.

Паган колебался.

– Ну! – грозно произнес Чиун и сильнее сдавил шею Пагана. – Правду, поклонник Марса.

Паган покраснел пуще прежнего. На лице его проступили синие прожилки вен, и наконец оно стало решительно похоже на марсианский ландшафт. Из кармана у него вывалился батончик «Марс».

– Я говорю правду. – Звуки, которые он издавал, напоминали птичий клекот – Я знаю об этой штуковине только то, что мне рассказал приятель из штаб квартиры СПЕЙСТРАК. Командование НОРАД считает, что это какой то вражеский спутник.

Римо посмотрел в прищуренные глаза Чиуна, и оба, не сговариваясь, пришли к одному и тому же выводу, сделанному на основе показаний жизненно важных органов Пагана и его неспособности терпеть боль.

– Он говорит правду, – сказал Римо.

– Разумеется, я говорю правду. Зачем мне уничтожать свою собственную мечту?

– Мы слышали, что некая парагвайская компания заплатила русским, чтобы они при помощи своего «шаттла» вывели эту штуковину на орбиту. Вам что нибудь об этом известно?

– А вы знаете, что Buran по английски будет «снежная буря»?

– Да при чем здесь это? – буркнул Римо.

– Мне неплохо платят за то, что я собираю подобные сведения, – сказал Паган. Он подобрал с пола шоколадку и сунул ее в карман вельветового пиджака.

– Нам это неинтересно, – сказал Римо. – Чиун, отпусти его.

– Благодарю вас, – промолвил доктор Паган, поправляя ворот красной водолазки.

Римо вспомнил московскую секретаршу «Щита», которая пыталась пристрелить его из АК 47.

– Никогда не слышали о «Щите»? – спросил он.

– О щите? Ну, бывает, скажем, озоновый щит...

– Он ничего не слышал о «Щите», – сказал Римо.

– Если не возражаете, я был бы не прочь посмотреть на этот загадочный летательный аппарат. Он должен скоро пролететь.

– Без нас. Мы займемся делом.

– В верхней фазе Урана, – забормотал доктор Паган, вскарабкиваясь на стул и приставляя правый глаз к объективу телескопа. К тому моменту, когда Римо и Чиун подошли к выходу, он, казалось, начисто забыл об их существовании.