Игра на минном поле, она же в прятки со смертью в тёмном лабиринте. Только вместо взрывчатки или чудища вроде минотавра – один тяжело больной телом, но чрезвычайно опасный человек. Самый опасный во всём ОГПУ. Это не тупологоловый наподобие Ягоды и не угодливый холуй вроде Паукера, который и вовсе не утруждал себя чтением чего-то помимо отчётов или газетных передовиц. Иной масштаб личности так сказать.

Мы с Артузовым появились не самыми первыми, но и не последними, минут за пять до назначенного срока. Тут уже присутствовали глава Секретно-политического Молчанов и неожиданно появившийся с нм начальник оперпункта Петренко, начальник шифровального отдела Бокий в гордом одиночестве и Ягода, притащивший в качестве сопровождающего не абы кого, а целого Агранова. Ныне он был полномочным представителем ОГПУ по Московской области, а по сути оставался и куратором всей «творческой интеллигенции», каковым стал ещё в начала двадцатых. Артузов говорил, что Агранов – личный протеже Ягоды, которому было обещано, в случае становления последнего Председателем ОГПУ, место начальника Секретно-Политического как минимум. А может и пост первого заместителя.

Неискренние улыбки, насквозь лживые слова, атмосфера взаимной подозрительности и надежд на скорое возвышение. И ожидание… смерти хозяина дома, старательно маскируемое, но всё же всем понятное, включая самого Менжинского.

Появились Паукер и последним Леплевский, глава Особого отдела. Первый сам по себе, второй же приволокся в сопровождении заместителя Марка Гая. В общем, собрался весь «цвет» выгребной ямы под названием ОГПУ, во всей сомнительной красе и убойном «аромате». На меня особо не смотрели, хотя несколько любопытствующих взглядов я всё же заметил. Да уж, это называется получил определённую известность своими действиями. Вдобавок меня считали не просто человеком Артузова, но и тем, кого он вознамерился «поднимать» вслед за собой. Тут это было естественным делом. Не зря же кое-кто из начальников отделов появились вместе с сопровождающими. Ну а пара скеретарей-стенографистов Менжинского присутствовали изначально. Кому-то требовалось фиксировать от и до всё произнесённое тут. Официальное мероприятие, пусть и проводимое на квартире вследствие особых обстоятельств.

Однако! Это я относительно того, что Ягода и Бокий вообще-то должны были ударно трудиться в чрезвычайных комиссиях. Тех самых, связанных с выполнением планов по заготовке зерновых и прочих сельхозпродуктов. Их я увидеть не ожидал, поэтому, улучив минутку, тихо так спросил у непосредственного начальства:

– Артух Христианович, а что тут делают товарищи Ягода и Бокий? Они же должны быть… совсем в других местах.

– Срочный вызов, – не моргнув глазом и даже не думая удивляться. ответил Артузов. – Бокий вылетел из Харькова вчера вечером, Генрих Григорьевич уже ночью из Ростова-на-Дону. Игнорировать пожелание Вячеслава Рудольфовича, отговариваясь какой-то там комиссией… Он запомнит.

– Я понимаю.

– Понимай. И смотри. Слушать тоже не забывай, Алексей. Сейчас начнётся самое главное.

– Что именно?

– Реакция на мой доклад. С Молчановым я договорился, он поддержит жёсткие меры, если они понадобятся. Пришлось пообещать… многое, – тут глава ИНО недовольно поморщился. Судя по всему, цена за поддержку оказалась выше ожидаемой, но отказаться он уже не смог. – Ягода и Бокий будут против меня, даже если я скажу, что зимой выпадет снег. Агранов, он в хвосте у Ягоды, на него поставил. Паукер… Этот как Иосиф Виссарионович скажет, своего мнения у него не было и не появится.

– Остаётся Леплевский.

– И Гай! Особые отделы есть везде, во всех округах, армиях, дивизиях, прочих частях.