То, что он делал, отзывалось в ней острым взрывом наслаждения, и она, следуя за ним, вздымалась и извивалась в такт его движениям. Для нее не существовало ни вчера, ни завтра — ничего, кроме того, что происходило сейчас. И в тот момент, когда она, как ей казалось, готова была достигнуть последнего предела, он, судорожно подхватив ее снизу и крепко сжав ей бедра, двигаясь еще быстрее, еще неукротимее, громко вскрикнул, и все вдруг закончилось.

Утолив свое неудержимое желание, он положил ей голову на грудь и в изнеможении замер, все еще не в силах отдышаться. Ему подумалось, что если и есть рай на земле, то он только что побывал в нем. А затем, спустя некоторое время, он вдруг заметил, что она лежит как-то слишком тихо, хотя ее сердце под его ухом бьется часто и гулко. И внезапно, словно его окатили холодной водой, к нему пришло осознание того, что он сейчас содеял, и ему страшно было встретиться с ней взглядом. Он лишил ее невинности, он совершил непоправимое.

А она смотрела на его темные, взъерошенные волосы, на его обнаженное тело, кажущееся почти белым в тусклом свете луны, и думала, что он теперь считает ее ничем не лучше какой-нибудь девушки из салуна. Если даже и так, она все равно больше никогда его не увидит. И от одной только. мысли об этом у нее потекли по щекам слезы.

Между тем, набравшись храбрости, он оперся на локти и посмотрел ей в глаза. Они влажно блестели в полумраке, и он почувствовал себя последним негодяем на свете.

— Рена, прости меня — я совсем потерял голову…

Слышать это было невыносимо больно, и она, чувствуя острый стыд, сдавленным голосом пробормотала:

— Нет, я сама бросилась тебе в объятия.

— Ты даже не успела все испытать до конца, ведь так?

— Может быть. — Она попыталась улыбнуться и, решившись встретиться с ним взглядом, продолжала: — Пусть это звучит нескромно, но я не жалею ни о чем. Ты позволил мне почувствовать себя любимой женщиной, а это так много значит.

— Боже мой, Рена, да если бы ты захотела, любой, на ком ты ни остановила бы взгляд, рад был бы броситься к твоим ногам.

— В том-то и дело, что я никогда этого не хотела, — прямодушно ответила она. — Не знаю почему, но ты единственный, на ком я действительно остановила взгляд. А сейчас мне хотелось, чтобы наша близость длилась как можно дольше, но…

— Я знаю, мне следовало бы сдержаться, но я полностью потерял над собой контроль, — признался он.

— Ты хочешь сказать, что мог бы сдержаться?

— Да, и мы бы почувствовали друг друга одновременно… Но я был слишком нетерпелив.

Глядя на ее спутанные, разметавшиеся по подушке волосы, в ее сияющие глаза, он почувствовал, как к нему снова возвращается желание. И он знал — на этот раз все будет прекрасно, она почувствует себя по-настоящему счастливой.

— Рена…

Она видела, как в его глазах снова разгорается огонь страсти, и по ее спине вновь пробежала дрожь предвкушения. Но на этот раз она уже знала, куда он поведет ее. Она обвила его шею руками.

— Помни, ты обещал мне подарить всю ночь! — прошептала она.

Он должен был чувствовать радость и облегчение, но не чувствовал. Напротив, на душе у него было сейчас очень скверно. Он сидел, вертя в руках стакан с янтарно-желтой жидкостью, уставившись в его дно, и думал, какой же он все-таки идиот. Более того, полное ничтожество.