— А канал транспортировки был накрыт при участии ныне покойного полковника Саргачева? — спросил Саша, переглянувшись с Грязновым.

— Верно, — откликнулся Костя. — Что, поездку свою в Гонконг вспомнили? — усмехнулся он. — Может быть, еще раз придется съездить. А что касается вводной, это — пожалуйста. Но думаю, что с этой задачей лучше меня справится МУР. Ведь дела, связанные с этим веществом, вела Петровка. Верно, Слава?

— Да какие это дела! — в сердцах воскликнул молчавший до сих пор Грязнов. Молчание явно давалось с трудом моторному Вячеславу, и он зарокотал: — Да какие это дела? Пока состав был неизвестен, мы занимались лишь агентурной разработкой, сами знаете. Ребята из экспертно-криминалистического управления ГУВД несколько месяцев бились, чтобы идентифицировать эту гадость. Только на днях вещество «расшифровали». Так что до сих пор наши действия сводились в основном к отслеживанию каналов распространения. А как эти деятели осторожны — не мне, и не вам говорить. Знаете, порода крыс есть такая, «хлопковые» называются. Они в минуту опасности собственный хвост отгрызают, чтобы не ухватить их было.

— А ты откуда про крыс этих знаешь? — не удержался Турецкий.

— Да я в биологической лаборатории их видел. Очень чувствительная порода. На них много чего испытывают. В том числе и «китайский белок». Я сам и видел: к ней экспериментатор подходит, а она цап себя за хвост — и в угол. А хвост отдельно лежит.

— Фу, какие ты гадости рассказываешь, — поморщился Турецкий.

— Это я для примера. Вот и Фрязин последние месяцы этой оперативкой занимался, — вздохнул Грязнов. — Вот что, — продолжил он. — А не покинуть ли нам этот казенный дом и не продолжить ли разговор в теплой, неформальной обстановке? Официальная часть, насколько я понимаю, закончена?

— Не возражаю, — улыбнулся Меркулов. — В неформальной обстановке ваши буйные головы работают лучше. Вероятно, под воздействием допинга…

— Ну ладно… — обиженно протянули в один голос Слава и Александр.

— Ладно, ладно, — улыбаясь, поднялся из-за стола Меркулов. — Когда твое семейство из солнечной Болгарии возвращается? — спросил он Александра.

— Послезавтра, — улыбнулся тот. — Костя, поехали с нами, — предложил Саша. — Так давно не сиживали вместе. Давай?

— Не могу. Лелечка себя неважно чувствует. Видимо, погода сказывается. Вы поезжайте, а я еще с часок поработаю. И соблюдайте меру, охламоны.

Когда дело касалось здоровья любимой жены замгенпрокурора, Лелечки, уговаривать Костю было бесполезно.

Итак, после похорон Фрязина, грустных поминок (разве бывают веселые?) в доме тихой интеллигентной Володиной мамы, после осмотра лестничной площадки, где над телом Володи какая-то гнусь написала хамское, наглое предостережение всем им, после короткого совещания у Меркулова, — после всего этого они с Грязновым отправились на квартиру к Вячеславу. Правда, сначала попрепирались на тему, в чьем доме устроить разгул. Грязнов предлагал свое жилище, мотивируя тем, что Сашины девочки должны вернуться со дня на день домой и, дескать, негоже встречать жену и дочь в пропитанной запахами табака и алкоголя квартире. Турецкий же возражал, что, если квартира будет иметь стерильный вид, Ирина подумает, что ее благоверный и не жил весь месяц дома, и заподозрит бог весть что.