И еще об одном одолжении попросил Турецкий Перфильева. Он передал ему одну из копий письма академика Орбели, подробно рассказал, как отыскать Константина Грачева, и поведал о желании смертельно больного старика в последний раз взглянуть на фотографии спасенных им рисунков. А когда они вернутся в Питер, еще не известно, так, может, найдется возможность отдать ему хотя бы благодарственное письмо Орбели. Перфильев пообещал сделать это сам…

— Значит, встретимся не скоро… — вздохнул Перфильев и улыбнулся открыто и немного застенчиво, может быть, впервые за прошедшие три дня. — Жаль. Полагаю, не доживу. Но мне было искренне приятно пообщаться с вами, молодой человек…

Вероника Моисеевна заметно расстроилась. Ведь именно на сегодняшний вечер она выстроила для себя определенные планы, в которых верхняя позиция предназначалась Турецкому. И вот вдруг такой промах.

Турецкий поспешил уверить страстно задышавшую кариатиду, что ничего, кроме глубочайшего уважения и личной симпатии, к ней не испытывает, и если б не срочный вызов на работу, он бы несомненно составил ей компанию в любом указанном ею направлении. Обилие слов слегка приглушило готовую разгореться обиду. На миг даже мелькнула уж совершенно шальная мысль: посвятить остаток дня страждущей женщине и показать ей, что москвичи умеют быть благодарными.

Почувствовав чисто по-женски, что в сложившейся ситуации имеют место быть сомнения, Вероника двинулась на гостя, демонстрируя полнейшую своЧо готовность подчиниться его нахальству. Но Турецкий не был нахалом, хотя, если честно признаться, такого количества раскаленного женского тела за один раз ему никогда еще иметь не приходилось. Поэтому он поспешно ретировался, в качестве слабого утешения оставив огорченной Веронике твердое обещание при первой же возможности… Пусть теперь девушка спит и видит себя в объятьях старшего следователя по особо важным делам. Действительно, а кому ей еще отдаться в многомиллионном городе?

Потом Турецкий заскочил к Маркашину, и тот мгновенно организовал билет в обратном направлении.

Между делом петербургский коллега поинтересовался, что Турецкий успел нарыть. Саша с видимым удовольствием ответил, что для закрытия дела вполне достаточно, чем весьма успокоил осторожную душу заместителя прокурора «северной Пальмиры». Маркашин вызвал для Турецкого «разгонную» машину, чтобы та отвезла его в общежитие за сумкой, а затем на вокзал. С тем они и расстались, весьма довольные друг другом.

Дожидаясь на вокзале объявления на свой поезд, Турецкий, конечно, больше с юмором, чем всерьез, посожалел, что вечер прошел столь бездарно. И что он вполне мог успеть хоть в малой степени утешить несомненно очень глубокие чувства распаленной Вероники. Представив на миг ее и себя вместе, он решил, что любовь должна была бы вершиться только на полу, ибо ни одна мыслимая кровать их страсти просто не выдержала бы.

С этими не совсем приличными мыслями он и покинул город на Неве.

54

Доклад Меркулову был недолог. Посмотрев привезенные Турецким ксерокопии, Костя осуждающе, правда, непонятно в чей адрес, покачал головой и сказал, что и эту часть дела скоро можно будет считать завершенной. Что же касается рассказа Перфильева и обнаруженных в архивах Эрмитажа следов, то это совсем другое дело, которое требует особого внимания. О чем он лично и доложит днями генеральному прокурору.