— Все ясно, — хмыкнул Грязнов. — Я и не сомневался, что ты догадаешься. Точно, Саня. И Нинка моя подтвердила. Она разговаривала как-то с Кариной, и та сказала, что отлично его знает. Он долго и настойчиво торговал у нее картины, которые остались после смерти мужа. А у Каринки, если ты еще помнишь, глаз — дай Бог каждому. Она, кстати, будет очень рада тебя видеть, так и сказала моей Нинке. А если стесняешься, извини, Саня, остаться со своей бывшей любовницей наедине, то есть тет-а-тет, я могу ее к нам домой позвать. Поболтайте при свидетелях…

Два с небольшим года назад Турецкий и Грязнов, тогда начальник «бандитского» отдела МУРа, работали по серии заказных убийств крупных бизнесменов, одним из которых оказался муж Карины — Наиль Мирзоев — «новый», так сказать, «русский» с абсолютно уголовным складом умственных и физических напряжений. После его убийства Карина отказалась от участия в делах фирмы и продала ей огромный московский особняк Наиля, получив очень большие деньги. Она купила себе и детям хорошую квартиру в центре, обеспечила себя всем необходимым и, не влезая ни в какие прошлые дела, зажила в полном достатке, не наглея и не отказывая себе ни в чем. Но, по мнению верных и искренних друзей Турецкого, до сих пор только об одном и думала- эта изумительная, роскошная, богатая, несравненная Карина— как бы заполучить к себе Турецкого, который только однажды провел с ней такую ночь, которую она до сих пор помнила. А Нинка, в ту пору еще не жена Грязнова, а начинающий спонсор будущей частной сыскной фирмы «Глория», и тогда была, и, похоже, сегодня готова способствовать всеми силами возможному счастью подруги. Ну конечно, а иначе зачем бы Славка завел эту матату, где со свидетелем лучше всего «беседовать наедине. И лучше у него, свидетеля, дома. А еще лучше — в его (ее) кровати. Дураки какие… Будто он не понимает Или возражает категорически… В конце концов, возражать необходимо против мерзости, дряни, предательства, сволочизма и прочего, подобного грязи, унижающей человека. А возражать против того, чтобы сделать красивую женщину счастливой, если это, разумеется, в твоих силах, — вот уж это простите, истинный идиотизм. И никто не простит тебе такого издевательства над вечными чувствами Женщина — она наверняка не простит Каринка — другое дело. Она прекрасно знает, чем занимается Саня, и никогда не требовала от него большего, чем он дал ей однажды. Еще захотелось — это уже другой разговор. Но без взаимных обязательств, если можно

А ведь в принципе все давно между ними кончилось, даже не повторившись. Но тогда, как говорится, простите, почему при воспоминании о Карине, об их той единственной фантастической ночи, у Сани начинало тревожно биться сердце, а в ладонях вспыхивал обжигающий жар от ее сильного и жадного тела?..

О Господи, сколько соблазнов вынужден претерпевать нормальный мужчина! И как избежать их, когда собственная супруга, будь она неладна, со своими капризами и вычитанным из теткиных старинных книг «аристократизмом», находится постоянно за тридевять земель, считай, за границей, и ей там вовсе не холодно без мужа. А тут тебе даже ближайший товарищ готов свинью подложить. Ну не свинью, конечно, не в буквальном смысле. Поскольку Карина все-таки весьма… знойная женщина и оч-чень… Однако есть и закон профессии — никогда не путать служебные возможности с личным. Но!.. Вот-вот, именно это самое «но» и является первым шагом к полной деградации и распадению личности. Боже, как хорошо это знал Александр Борисович Турецкий. А Саша — забыл. И чем больше разжигал он в себе внутренний протест против якобы наивного предложения Славки, тем больше хотелось ему поскорее сдаться, вскинуть обе руки кверху и… медленно опустить их на матовые, покатые плечи Карины…

Чертово наважденье! От котлет Нинкиных, что ли?.