- Сначала я поеду к товарищу Кучину, - еле сдерживая улыбку, сказал Потапов и быстро вышел.

Бухгалтер Кучин, оказавшийся совершенно здоровым человеком, рассказал Потапову о темных делишках председателя артели и предупредил, что мастер артели Горбылев уже ходил куда-то жаловаться на председателя. Именно поэтому он и решил «забюллетенить», боясь, что Пыриков заставит его оформить незаконные документы.

- К кому ходил мастер Горбылев?

- Сказал мне: «Иду к одному большому человеку».

- Горбылев сейчас в артели?

- Как - в артели? Пыриков его уволил.

…Домик мастера Горбылева, соседний с домом Адалии Петровны Гурко, утопал в густых кустах сирени - Потапов еле разыскал на нем номерной знак.

На ощупь отыскивая в темных сенях дверь, Потапов услышал, как басовитый женский голос укоризненно сказал:

- Эх ты, старатель. Тебе больше всех надо? Да?

- Молчи, говорю! - отвечал мужской голос. - Не твое, опять же, бабское дело.

- Не мое? А чем я теперь буду тебя кормить? Небось спросишь?

- С голоду не умрем…

Потапов постучал. Пауза, а потом мужской голос:

- Входите. Кто там?

Потапов представился вышедшему ему навстречу Горбылеву. Тот победоносно посмотрел на жену:

- А, видишь? Есть, опять же, правда на земле? Есть! Вы насчет фокусников из нашей артели?

- О фокусниках потом, Кирилл Евгеньевич, а сейчас я хотел бы узнать: вы в минувший четверг не были на приеме у депутата Верховного Совета товарища Вольского?

- В четверг? У депутата? - Горбылев недоуменно посмотрел на Потапова, на жену, и вдруг лицо его помрачнело. - Значит, он еще и депутат?

- Кто?

- Кто-кто! Писатель, что живет у соседки. - Горбылев через окно показал на соседний дом. - Да, был я, опять же, у него, был, а он меня выгнал. Тут и вся песня.

- Погодите, погодите, меня интересует не писатель, а депутат Верховного Совета профессор Вольский. У него вы были?

- Профессор! - усмехнулся Горбылев. - Все они профессора. Приходит к писателю живой человек, говорит, что его хотят сожрать жулики, а писатель того живого человека гонит в шею. Вот я и есть уже съеденный - из артели меня, значит, убрали. Профессор! Тьфу!

- Погодите. Как фамилия этого вашего писателя?

Горбылев махнул рукой:

- А кто его знает. Опять же, и знать не хочу. Ходит под народ - штаны в сапоги, а народа чурается. Профессор…

- Так, так. А у профессора Вольского в Заречном райсовете вы не были?

- Не был. Не удосужился. У писателя был, и то выгнали. Так, значит, и вас наши акулы не интересуют? Или раз акула зовется председателем, так с нее и взятки гладки?

- Не беспокойтесь, Кирилл Евгеньевич. - Потапов вырвал из блокнота листок и записал на нем номер телефона. - Позвоните завтра утром по этому телефону, и вас немедленно примут и все, что нужно, сделают. А сейчас, извините, мне надо ехать.

- Сделают? - недоверчиво рассматривая бумажку, спросил Горбылев. - Ну что ж, опять же, посмотрим - увидим.

Потапов вышел на улицу и сел в машину. Шофер завел мотор.

- Погоди-ка, Коля, выключи, дай подумать. - Потапов смотрел прямо перед собой, напрягая память, - какая-то фраза, сказанная Горбылевым во время разговора, чуть царапнула тогда сознание и тут же проскочила мимо, а теперь эта забытая фраза тревожила Потапова, тревожила и что-то обещала. Он стал припоминать весь разговор по порядку. Вспомнилось: «Ходит под народ - штаны в сапоги, а народа чурается».

- Коля, я зайду еще вот в этот дом.

Потапов вылез из машины и пошел к дому Адалии Петровны Гурко, на ходу придумывая повод для оправдания своего визита.