«Слова бесполезны», — подумал Саймон, но произнести их придется.

— Мне очень жаль.

— Да, мне тоже. Перри выслеживал Грега месяцами, может, дольше. Скрупулезно, терпеливо. Он убил его, чтобы отомстить мне. Видите ли, я должна была стать его жертвой номер тринадцать, но я сбежала. Фиона на мгновение закрыла глаза.

— Я хочу выпить. Не составите мне компанию?

— Да, конечно.

Когда Фиона поднялась и ушла в дом, Саймон подумал, не последовать ли за ней, но решил, что, может, ей нужно немного побыть одной, прийти в себя, и стал припоминать детали той истории. И вспомнил, что одна девушка действительно сбежала и дала ФБР описание похитителя.

Саймон перебирал в памяти события того времени, когда эта история еще была сенсацией. Тогда он почти не обратил на нее внимания. Сколько же ему было? Лет двадцать пять? Он только что переехал в Сиэтл и старался приобрести репутацию, заработать на жизнь. А у отца заподозрили рак, и это затмило все остальное.

Фиона вернулась на веранду с двумя бокалами белого вина.

— Австралийское шардоне. Вообще-то у меня другого и нет.

— Прекрасно. — Саймон взял бокал, и они посидели в молчании, наблюдая за спящими собаками, сбившимися в кучу. — Не хотите рассказать, как вы сбежали?

— Сначала сглупила, потом повезло. Я не должна была в то утро бегать в одиночку. Я же знала. Мой дядя был полицейским, и я уже встречалась с Грегом. Они оба предупреждали, чтобы я не бегала одна, но я не нашла никого, кто смог бы за мной угнаться. Чемпионка, — добавила она, улыбнувшись одними уголками губ.

— С вашими ногами этого добиться нетрудно.

— Да, еще одна удача. Я никого не слушала. К тому времени Перри еще не добрался до Вашингтона, к тому же в последние месяцы похищения прекратились. И потом, никогда не думаешь, что это случится с тобой. Особенно в двадцать лет. Я отправилась на пробежку. Я любила пробежаться пораньше, а потом заглянуть в кофейню. Утро было паршивое, хмурое, дождливое, но я любила бегать в дождь. Начало ноября. За год до гибели Грега. У меня была секунда, всего одна секунда после того как я увидела его. Такой обыкновенный, такой приятный, однако что-то щелкнуло. На цепочке для ключей у меня была тревожная кнопка. Я даже потянулась к ней, но опоздала. Я почувствовала острую боль. И тело онемело.

Она умолкла, пытаясь взять себя в руки.

— Онемело, — повторила она после паузы. — Боль, шок, потом онемение, беспомощность. Когда я очнулась в багажнике, меня затошнило. Было темно, я чувствовала, что машина движется. Слышала шуршание шин по дорожному покрытию. Я не могла кричать, не могла брыкаться, да и шевелиться почти не могла.

Фиона снова умолкла, вздохнула, медленно отпила вина.

— Я расплакалась, потому что понимала, что он убьет меня, а я не смогу его остановить. Убьет за то, что я хотела пробежаться утром одна. Я подумала о своей семье, о Греге, о друзьях, о своей жизни. Потом перестала лить слезы и разозлилась. Я не сделала ничего плохого. Меня не за что было убивать.

Фиона отпила еще вина, прислушалась к шепоту ветра в соснах.

— И еще я хотела в туалет. Было бы унизительно и глупо описаться. Мысль о том, что я обмочусь до того, как он убьет меня, вывела меня из ступора. Я стала дергаться, изворачиваться и почувствовала что-то твердое в кармане спортивных штанов, во внутреннем заднем кармане. Грег подарил мне швейцарский армейский нож.