Выход был свободен! Выпрыгивая из машины, Аня увидела, что в салоне, кроме нее, уже никого не было. Тот, который сидел справа, теперь был где-то внизу, возле машины, он тряс головой и пытался встать на четвереньки. Силуэт второго мелькнул в свете фар. Аня услышала резкий хлопок, еще один. Наверное, что-то автомобильное? Выхлопные газы?

Вместо того, чтобы бежать, девушка отступала к спортивному магазину, точно собиралась продолжать схватку. Почему-то на нее никто уже не нападал. Две тени перебегали дорогу под бибиканье, скрип тормозов и мат водителей. Но Аня уже ничего не видела, кроме освещенного салона протаранившей их машины. Там на месте водителя сидела Ольга Владимировна, Оля. Она словно обнимала кого-то, сидевшего в кресле справа от нее, и склоняла голову на невидимое плечо.

Глава 15

— Ах, дикарка, дикарка, Пеструшка, Пеструшка! Что это ты последние дни все балуешь? Что тебя, дочка, волки напугали, что ли? Да скажи же мне, красавица, что с тобой приключилось?

Аню трясло, ее куда-то везли, что-то она нюхала и задыхалась, что-то пила и кашляя выплевывала назад. Она пыталась вырваться, чтобы подставить плечо под Олину голову, потому что это, как ей казалось, еще могло ее спасти. Потом слезы вырвались наружу, и это было уже облегчением.

Очнулась она в кресле под знакомым цитрусовым деревом, худым и длинным. Этот грейпфрут ее немного успокоил, так что она смогла, по крайней мере, говорить.

— Оля, — это были ее первые осмысленные слова. — Что с Олей?

Корнилов переглянулся с Санчуком, ответил не сразу.

— Два пулевых ранения в грудь. Положение очень тяжелое. Аня, будь мужественной. Тебе сейчас нужно все вспомнить и нам подробно рассказать. От мелких, незначительных деталей может зависеть, как быстро мы поймаем преступников. Ты же жена милиционера. Сама должна все это хорошо понимать…

— Это я во всем виновата… Чертова жена милиционера… Какой черт потащил меня в «Арлекин»? Зачем мне надо было писать эти проклятые статейки? Я же не переношу журналистику. Умные вещи себе придумывала. Не любила ее как метод постижения действительности… Я ее ненавижу! Эти жанры, заголовки, клише, штампы, «наши собственные расследования»…

— Анечка, погоди, родной, — остановил ее Коля Санчук, опускаясь перед Аней на корточки и заглядывая ей в глаза. — Так это ты — Пульхерия Серебряная?

Девушка кивнула. Она хотела спрятать лицо, отвернуться, но сверху смотрел на нее Корнилов, а снизу ловил ее взгляд Санчо. Как ненавидела она сейчас свою челку, за которую нельзя спрятаться, которой нельзя занавеситься от всего этого, да еще напоминавшую ей парня, стрелявшего в Олю.

— А почему такой странный псевдоним? — спросил Санчук. — Какая-то старина! Пульхерия Ивановна, князь Серебряный… Не вижу связи.

— Коля, ты что, тупой? — сквозь слезы бросила ему Аня.

Санчук покраснел и пожал плечами. Михаил, наблюдавший за их разговором, в этот момент подумал, что Аня его напарнику, наверное, нравится. И без «наверное», факт, что нравится. Кстати, сам он тоже не знал происхождения этого странного псевдонима.

— Пульхерия Серебряная — это серебряная пуля, — пояснила Аня. — Оборотня можно убить только серебряной пулей.

Напарники одновременно «акнули».

— Какая ты, Аня, дурочка, — отомстил за приятеля Михаил. — Ты пыталась топорно выманить убийцу на себя, совершенно не предполагая, с какой стороны надо ждать удара.

И как ты вообще собиралась с ним справиться, задержать его? Приманку ты выставила, но ружье-то у тебя где? Что ты собиралась предпринимать? Твой дальнейший план?

— Не знаю, — проговорила Аня.