Подходили строго по ранжиру и заранее составленному протоколу. Каждый следующий поздравитель назывался зычным голосом секретаря министра Фредерикса. Призванный подходил к императору с императрицей и, преклонив колено, произносил заранее заготовленную речь, порой сильно напоминавшую панегирик.

Андрей снова увидел Вяземского, державшегося правее очереди поздравляющих и напряженно оглядывавшего высшее общество. «Кого же он там высматривает?» — любопытство просто распирало капитана. Он попробовал переместиться немного левее, надеясь обнаружить предмет внимания подполковника. Но тут перед ним, словно из-под мраморной мозаики пола, возникла графиня Крестовская в сопровождении двух молодых особ такого чопорно-торжественного вида, что от одного взгляда на них у Голицына скулы свело. «Господи, а ее-то зачем сюда черт принес?!» — невольно взвыл про себя Андрей, одновременно пытаясь изобразить на лице приветливость.

— О, господин Голицын, Андрей Николаевич, какая неожиданная встреча! — всплеснула затянутыми в кружевные перчатки руками Крестовская. — Да вы просто неотразимы!..

— Неподражаемы!.. — поддакнула одна девица и поджала губки.

— Восхитительны!.. — ляпнула вторая и зарделась.

— Рад видеть вас, мадам, — Голицын щелкнул несуществующими каблуками и склонил голову. — Не имею чести знать ваших… воспитанниц?..

— О, нет! Эти девушки — активистки нашего Общества помощи бездомным детям, — охотно пустилась в объяснения графиня. — Мадемуазель Лисицына, — изящно повела она ручкой, — и мадемуазель Слободкина.

Андрею пришлось еще дважды щелкать воображаемыми каблуками и кивать головой в ответ на книксены надувшихся от важности барышень.

— Вы приглашены? — поинтересовался он, чтобы хоть как-то поддержать дежурную беседу а сам снова попытался найти глазами Вяземского. Не обнаружил его на прежнем месте и с трудом заставил себя не отворачиваться от свалившихся на него дамочек.

— Ах, Андрей Николаевич! Мы так счастливы и горды, что Канцелярия Его Величества удовлетворила наше прошение и прислала нам целых три пригласительных билета на сегодняшнее торжество! — Графиня картинно сложила руки на груди. — Это замечательно!..

— Я рад за вас, мадам…

— Нет, вы не поняли! Ведь мы подавали прошение от нашего Общества. И приглашение — это есть признание важности затеянного нами богоугодного дела!..

— Я восхищен вашим энтузиазмом, Ангелина Павловна. — Голицын наконец заметил подполковника, вставшего правее императорской четы, так, чтобы видеть сразу и подходящих поздравителей, и тех, кто находится позади них. — Но мне помнится, в минувшем году ваше Общество называлось несколько иначе — культурных связей, не так ли?..

— Милый Андрей Николаевич, — Крестовская сделала скорбное лицо, вынула из-за манжета перчатки тончайший батистовый платочек и приложила уголком по очереди к обоим глазам, — вы же знаете печальную историю, из-за которой репутация нашего прежнего Общества оказалась безнадежно испорченной!..

— Да-да, мадам, — поспешно сказал Голицын, стараясь пресечь поток воспоминаний графини в самом начале, ибо по опыту знал, что предаваться им Крестовская способна часами и где угодно. — Вы совершенно правильно поступили, что изменили название, — он наконец понял, за кем так пристально наблюдал Вяземский: Витте! «А ведь граф и в самом деле сильно нервничает! С чего бы?.. Оглядывается… Губы кусает… А уши-то почему горят?! Прямо как у мальчишки нашкодившего…» — И ваше нынешнее дело куда более важно для Отечества.