— Достойный господин, — обратился Хасан к Омару, не отрываясь от работы, — это видно по его обуви.

— Неверный в хорошей обуви! — поправил его Омар.

Мужчина громко засмеялся, и оба испугались, так как, по-видимому, тот понимал их язык. Он же, достав старую трубку, бережно раскурил ее и обратился к Хасану: «Ты ведь многих знаешь здесь, старик?»

Хасан преданно кивнул:

— Многих, о Саид.

— Слушай, старик, — начал достойный господин, — я профессор, собираюсь провести в Египте несколько лет. Я ищу помощника, молодого крепкого мужчину, который бы исполнял мои поручения, провожал на рынок мою жену, понимаешь?

— Понимаю, о Саид.

— Ты знаешь кого-нибудь, кто бы мне подошел?

— Нужно подумать, о Саид; но я уверен, что найду кого-нибудь.

— Прекрасно, — ответил достойный господин и бросил инвалиду монету. — Было бы неплохо, если бы ты нашел двоих-троих на выбор. Они должны быть завтра в это же время здесь, возле отеля. — Не попрощавшись, он подошел к одной из повозок, стоявших у отеля, и исчез.

Омар сел на ящик Хасана и посмотрел на старика:

— Возьмет ли он меня, этот неверный Саид?

— Тебя? Ya salaam — о небо!

Омар опустил голову. Реакция Хасана обидела его, и он был готов расплакаться.

Увидев, как обидел мальчика, Хасан схватил его за плечи и встряхнул, как молодое деревце: «Ну, хорошо, хорошо!»

На следующий день Хасан дремал перед входом в «Мена Хаус», когда к нему приблизился достойный господин в сопровождении женщины.

— Надеюсь, успех сопутствовал тебе, старик?

— Inscha’allah — На все воля Аллаха! — ответил Хасан. — Он в зале отеля.

В зале перед ними предстал Омар. Неуклюже поклонившись, он сказал: «О Саид, я буду тебе служить. Меня зовут Омар».

Приятный господин переглянулся с приятной дамой, затем оба взглянули на мальчика, в смущении стоявшего перед ними и силившегося улыбнуться.

— Ты здесь единственный? — спросила женщина на прекрасном арабском языке.

— Я единственный, о Сити.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать, о Сити.

— Четырнадцать. И ты думаешь, тебе под силу то, что я могу поручить тебе?

— Думаю, да, о Сити.

Достойный господин не торопясь раскурил трубку:

— А как отнесутся к этому твои родители?

— У меня нет родителей, — ответил Омар. — Мой приемный отец, воспитавший меня, умер, и сводные братья выгнали меня. Наудачу Хасан предложил мне временное убежище; я даже представить себе не мог, что мне дальше делать.

Господа продолжили диалог на английском, которого Омар не понимал, причем госпожа постоянно качала головой. Омар еще никогда не видел такую красивую женщину вблизи. На ней было длинное, пурпурно-лиловое платье с воротником цвета охры. Талия была затянута так узко, что, казалось, взрослый мужчина мог бы обхватить ее ладонями. Под оборкой подола платья виднелись застегнутые на пуговицы сапожки в тон платья. Но больше всего Омара поразило то, что кожа ее лица была светлой и нежной, на ней не было и следа горячего египетского солнца, обжигавшего лица местных женщин.

— Ну, хорошо, — сказал достойный господин, — ты будешь получать двадцать пиастров жалованья, а также еду и жилье. Будь готов, завтра утром мы отправляемся в Луксор. Ровно в десять жди у входа в отель. — И, не произнеся более ни слова, господа исчезли.