– О чем вы, Эдгар? – наигранно-удивленно вскинул брови Роберт Кеннеди. – Говорите вразумительно.

– Я всегда говорю вразумительно! – с негодованием воскликнул Гувер. – Какое вы имели право отменить мое решение о задержании Эльзы Рух?!

– Эльзы Рух? – иронично, словно недоумевая, улыбнулся Кеннеди. – Кто это?

– Перестаньте паясничать! – взорвался Гувер. – Я руковожу ФБР почти сорок лет, и никто… слышите, никто из генеральных прокуроров со мной так не разговаривал! Даже президенты себе такого не позволяли!

– А вы привыкайте, – неожиданно серьезно ответил Роберт. – Привыкайте, что ваша организация – не ваша частная лавочка, а подотчетна министерству юстиции и мне лично! И, прежде чем принимать важные решения, вы должны советоваться со мной.

Глаза Гувера налились кровью, он тяжело запыхтел, не зная, что ответить.

– А что касается Эльзы Рух, – продолжил Кеннеди, – то мне звонил мистер Даллес, объяснил ситуацию, и я счел его аргументы убедительными. Мне представляется более целесообразным организовать слежку за советским агентом и выявить все его связи, нежели арестовывать сразу по прибытии в нашу страну. Дело будет полностью на контроле ЦРУ, и, если понадобится ваше участие, я дам вам соответствующее указание.

Прерывисто дыша, Гувер с ненавистью смотрел на Роберта.

– У вас будут ко мне еще какие-нибудь вопросы, господин директор Федерального бюро расследований? – спросил Кеннеди.

Гувер отдышался, коварная улыбка скользнула по его губам:

– Будут, господин генеральный прокурор. Только не у меня… а у президента, которого я немедленно поставлю в известность. Олухи Даллеса устроили в аэропорту целый спектакль прямо на глазах у русской шпионки. Естественно, она все поняла и, воспользовавшись ситуацией, ушла из-под наблюдения. Кстати, эти олухи Даллеса ее тоже потеряли. Думаю, что господин президент, который, как я знаю, не прочь баллотироваться на второй срок, вряд ли обрадуется просочившейся перед выборами в прессу информации, что по вине его брата русские шпионы разгуливают по нашей стране, как у себя дома! Всего вам доброго, господин генеральный прокурор!

И Гувер вылетел из кабинета, хлопнув дверью.

* * *

К скромному, построенному в чисто американском стиле домику, каких тысячи на окраине Лос-Анджелеса, подъехало такси. Из машины, держа в руках бумажный пакет-сверток, перетянутый бечевкой, вышла женщина. Ее соломенные волосы, скорее всего – парик, слегка выбивались из-под туго затянутой косынки, глаза скрывались под черными непрозрачными очками. Она оглянулась, подошла к крыльцу, бросила взгляд на прикрученную к дверям медную табличку:

A. & R. Fergusson

На мгновение замерев в нерешительности, она нажала на кнопку звонка. Дверь открылась, женщина вошла.

Через несколько минут она вышла из дома, уже без свертка, и села в дожидавшееся ее такси.

Машина тронулась, и Алена (а это была она), сняв очки, приоткрыла окно и неотрывно, с невероятной тоской в глазах, стала смотреть на уплывающий вдаль дом.

* * *

– Добрый день, господин президент! – угрюмо поздоровался вошедший в Овальный кабинет Белого дома Аллен Даллес и, подойдя к президентскому столу, положил перед Джоном Кеннеди исписанный размашистым почерком листок бумаги. – Вот, сэр, мое прошение об отставке. Дату поставьте сами, какую сочтете нужной.

– Здравствуйте, Аллен, – с трудом, морщась от боли, привстал с кресла-качалки Джон Кеннеди и, не взглянув на прошение, протянул руку директору ЦРУ.