– Я гражданин Соединенных Штатов Америки! – выдал, как ему показалось, главный козырь Лайтер.

– Тем более, – язвительно хмыкнул полицейский.

Услышав эти слова, водитель американского дипломата сунул руку за борт своего пиджака. Заметив это, полицейский тут же щелкнул застежкой кобуры и решительно взялся за рукоятку своего пистолета.

* * *

– Господин президент, – с легкой бравадой в голосе докладывал по телефону из своего штаба в Западном Берлине генерал Лусиус Клей, – я отправил на КПП «Чарли» взвод солдат, и они проводили машину Лайтера до самой оперы. Да, сэр, этих как бы «пограничников» было всего пять человек, и взвод наших бравых парней легко поставил их на место…

А за тысячи миль от Берлина голос генерала Клея звучал из аппарата громкой телефонной связи, установленного в Овальном кабинете Белого дома:

– Лайтер даже не опоздал к началу. Кажется, давали «Бориса Годунова».

– Его посылали в Берлин не для того, чтобы он ходил по театрам, – сухо оборвал генерала Джон Кеннеди, глянув на напряженные лица сидевших в его кабинете Роберта Кеннеди и министра обороны Макнамары.

– Господин президент, – послышался слегка обиженный, но твердый голос Клея, – Ульбрихт хочет унизить нас, показать, кто теперь хозяин в Берлине.

– А русские в курсе инициативы Ульбрихта? – спросил Джон.

– Думаю, нет. Советский политический советник сейчас в Москве на коммунистическом съезде.

– И что вы планируете делать дальше?

– Восточные немцы усилили охрану пропускного пункта. Я принял решение послать туда десяток танков. Мы снесем к чертовом матери все их заграждения!

Джон Кеннеди задумался.

– Это – провокация восточных немцев, – заметил Роберт. – Ульбрихту не нравится, что Хрущев не может договориться с нами о признании Восточной Германии как государства. Ему явно надоело быть главой непризнанной республики, он хочет реального мирового статуса. Вот он и провоцирует нас… да и Хрущева тоже. Но если мы предпримем решительные шаги – неизвестно, как среагируют Советы. Провокация Ульбрихта может сработать, и Хрущев расценит наши действия как агрессию. Кроме того, я не исключаю, что истинная цель Ульбрихта – захватить руками русских Западный Берлин.

– Силы в Европе явно не равны, – покачал головой Макнамара. – Если Советы захотят, их войска завтра же войдут не только в Западный Берлин, но и в Париж.

– Господин президент, – вновь раздался голос Клея из динамика, – если сегодня стерпеть это унижение, то завтра они обнаглеют так…

– Дело не в унижении, – остановил возбужденную речь генерала президент. – Ради того, чтобы не поубивать другу друга, а заодно и весь мир, можно наплевать и на унижение. Но мы… мы просто обязаны показать жителям Западного Берлина, что в любой ситуации готовы идти до конца, чтобы защитить их интересы!

– Ты готов начать войну? – с волнением спросил его Роберт.

– Si vis pacem, para bellum, – покачал головой Джон.

– «Хочешь мира – готовься к войне»?

– Ну да. Помнишь, как в «Кратком изложении военного дела» у Флавия Вегеция: «Никто не осмелится вызывать и оскорблять того, о ком он знает, что в сражении тот окажется сильнее его».

* * *

Взревели моторы.

Клацая гусеницами по асфальту, колонна бронетехники с белыми звездами на борту двинулась в сторону контрольно-пропускного пункта «Чарли», установленного на границе американской и советской зоны оккупации Берлина, ныне же объявленной Ульбрихтом государственной границей Германской Демократической Республики.