Почти одновременно с ними в зал влетела Анни, сразу же бросившись к мужу, который уже постепенно приходил в себя, за ней Рами и Боб. Спустя несколько секунд подоспел и Ким, который в момент поднятия тревоги занимался проверкой системы жизнеобеспечения Снегова.

— Что случилось? — выдохнул Дик, бросаясь на помощь Рейкеру и срывая с пояса моток тонкого троса, которым запасся, выбираясь на поверхность корабля. Вдвоем они довольно быстро скрутили извивающегося Брея по рукам и ногам, после чего полковник смог перевести дух и более или менее детально описать происшедшее.

Поначалу ничего не предвещало такого взрыва. Они стояли и любовались открывающимся видом. Рич откровенно скучал, однако ничего более интересного ему в настоящий момент не светило, поэтому он убеждал себя, что выполняет роль стража при пленнике. Рейкер, как всегда, вполголоса беседовал с пилотом, говоря при этом на родном языке, которого Рич почти не понимал.

Внезапно Брей замолчал и перестал отвечать на фразы Рейкера, который имели явный вопросительный оттенок. Некоторое время он неподвижно стоял, уставившись в одну точку, затем внезапно развернулся и с диким воплем бросился на немца.

От жуткого по силе удара Рихарда отбросило к стене, он не успел сгруппироваться, врезался затылком в переборку лбом и потерял сознание. Рейкер бросился на помощь, тоже получил пару сильных ударов, однако к столкновению оказался подготовлен лучше. После короткой схватки ему удалось провести болевой прием, однако тут же он оказался в тяжелой ситуации — связать разбушевавшегося Брея оказалось нечем, приходилось держать вырывающегося рекна и звать на помощь. Это было тем более сложно, что шлем Рейкера был напрочь лишен передатчика и у него оставалась единственная надежда — докричаться до микрофона в шлеме потерявшего сознание Ауэрбаха. В конечном итоге ему это удалось…

Рейкер пытался анализировать факты и постепенно приходил к мысли, что либо фактов слишком мало, либо он не рожден быть аналитиком. И тем не менее он не мог успокоиться, поскольку все известные ему факты не могли быть объяснены простыми и естественными вещами, а в мистику полковник никогда не верил.

После водворения пленника в каюту прошло уже двое суток. Тема инцидента была исчерпана и к ней никто уже не возвращался, только сам Рейкер все никак не мог заставить себя переключиться на что-нибудь другое. Брей снова затих, будто сломленный неудачной попыткой мятежа, тихо сидел в своей каюте, говорить с полковником отказывался, ел мало, большей частью находясь в полузабытьи. Вроде бы все успокоилось, однако Рейкеру все время казалось, что он упустил что-то очень важное, что-то такое, из-за чего никак разрозненные факты не укладываются в строгую и законченную картину. Наконец, не выдержав этого самоистязания, он попросил всех собраться в главной рубке.

Дождавшись, пока опоздавшие займут свои кресла, полковник начал свою речь, стараясь влить в слова максимум убежденности. Получалось не то чтобы очень, однако слушатели были предельно внимательны, догадываясь, что Рейкер собрал их не ради пустой болтовни.

— Итак, друзья, позвольте обращаться к вам именно так, я хочу поделиться с вами своими сомнениями и, может быть, вы поможете мне прийти к каким-нибудь выводам.

Он немного помолчал, собираясь с мыслями, затем продолжил:

— Имеется ряд странных фактов, которые мне, как рекну, более заметны, чем вам, землянам. Итак, прежде всего, сама война…

— Действительно, зачем это вам понадобилось — вставил было Рич, на которого тут же все зашикали, призывая немедленно заткнуться — Прошу прощения, полковник, продолжайте…

— Именно это я и хотел сказать, для чего она нам, собственно, понадобилась.