Марилена сопротивлялась изо всех сил. С Роланом она встречалась каждый день. Он ждал ее в конце бульвара за рулем нового шикарного голубого автомобиля.

— Какая красивая машина!

— Она еще не моя. Пока я живу в кредит.

Он всегда разговаривал насмешливым тоном.

— Садись, принцесса. Куда поедем? Ты любишь дары моря? Тогда дело в шляпе.

Он знал все рестораны. Его повсюду приветствовали как хорошего знакомого.

— Отдыхаете, мсье Ролан?

— Показываю Париж своей кузине.

Всегда находился столик в стороне с цветами в вазе, словно их давно ждали. Ролан был полон предупредительности, извинялся за свое веселое настроение.

— Просто у меня такая натура, — говорил он. — И потом, мне нравится быть рядом с тобой, ведь ты сумела остаться девочкой. Хоть ненадолго можно вернуться в детство…

Он рассказывал увлекательные истории, изображал людей, с которыми встречался в разных уголках мира.

— Вот однажды, помню… Это произошло в Осло.

Его рассказы всегда казались забавными. Марилена смеялась. Не могла себя сдерживать. Иногда она думала: «Вот так он и покорил Симону». Но сразу же отгоняла эту мысль. В конце обеда он небрежно платил по счету, оставляя щедрые чаевые. У нее кружилась голова. А он брал ее за руку.

— Нам просто необходимо поехать в Булонский лес.

Потом они шли рядом под деревьями в великолепии свежей листвы. Или же он увозил ее в Версаль, выбирая там самые пустынные аллеи парка.

— Видишь ли, Марилена, мне следовало бы жениться на тебе… Порой я даже думаю, что ты действительно моя жена… Признайся, что этот идиот, твой муж, сам все для этого сделал.

— Замолчите.

Марилена боялась этих мгновений, когда они оставались наедине. Она ждала их, цепенея от страха. Чтобы не оступиться, она брала Ролана под руку. Краснела, бледнела от сумасшедших мыслей. «Если он попытается поцеловать меня, влеплю ему пощечину. Пусть знает, что…» Но она уже не понимала саму себя. Уже спускалась ночь, когда он подвозил ее к дому. Какое-то время не отпускал ее руку.

— До завтра, жена-кузина…

— Ролан… Обещайте мне, что мы еще поговорим о разводе.

— Конечно. Я над этим думаю. Но, знаешь, трудно решиться.

Открывал ей дверцу со все тем же нежным, почтительным и ироничным видом. Ноги едва доносили ее до лифта. Ей казалось, что она выплывает из чуть было не поглотивших ее вод, словно человек, потерпевший кораблекрушение. Мария пребывала в плохом настроении.

— Как он?

— Все так же. Скучает. Ждет мадемуазель.

Однажды Мария взорвалась.

— В мои обязанности не входит кормить господина. Господин мне не отец. У меня уже нет времени заниматься хозяйством.

Марилена вложила ей в руку две бумажки по десять франков.

— Потерпите еще немного, — проговорила она. — Я не виновата, мне надо уладить кое-какие щекотливые дела.

Старик дремал возле радиоприемника, из которого доносилась музыка. Марилена выключила радио, и он открыл глаза. На его лице появился испуг, как у ребенка, пытающегося отогнать кошмар. Здоровой половиной рта он произнес: «Симона». Марилена подумала с ужаснувшей ее радостью: «Он ничего такого не сказал. Сегодня этого не произойдет». Она поцеловала его в лоб. Потом пошла принять ванну, пытаясь унять радостную лихорадку, придававшую каждому ее движению что-то вроде преступного порыва. Ей хотелось отмыться от Ролана, избавиться от угрызений совести, которые обволакивали ее, словно грязь. Потом, обессилев, предалась мечтаниям, потеряв представление о времени.