— Не могу себе простить, — пробормотал он. — Знаешь, я могу ехать один. Может, так лучше.

— Оставь, — устало произнесла она.

Какое-то время они сидели неподвижно, обливаясь потом, как два чужих, незнакомых человека. Перед ними «рено», за которым они следовали с момента выезда на трассу. Позади «пежо». Те же лица, как в поезде, где в конце концов знакомишься с попутчиками. Руль стал горячим, как все части тела, на которые падало солнце, — колени, плечи. Сиденья издавали запах кожи, воняло выхлопными газами, несмотря на закрытые окна и включенный на полную мощность вентилятор. Впереди послышался звук включаемых сцеплений.

— Стояли не так уж долго, — сказал Рене.

Машины медленно двинулись с места. Но не прошли и тридцати метров, как впереди зажглись тормозные огни, и процессия снова остановилась. Рядом с ними было кафе.

— Хочешь пива? — спросил Рене.

Флоранс вымученно посмотрела на него. Рене подумалось, что своим немым упреком она немного переигрывает. Он не стал ждать ответа. Быстро вышел из машины. Перед стойкой уже толпились другие путешественники. Он узнал высокого усача из «пежо».

— Можно не торопиться, — объяснил хозяин. — Они сейчас освобождают дорогу… Так каждый раз. Все хотят проехать сразу, и от этого аварии.

— Возвращаюсь в Париж, — проговорил толстяк, вытирая медвежью грудь клетчатым платком.

— Я тоже, — сказал Рене.

Усатый вежливо кивнул головой, взял четыре бутылки пива, расплатившись крупной купюрой.

— Скоро нечем будет давать сдачу, — проворчал хозяин.

Рене взял фруктовый сок. Пиву Фло предпочитает оранжад. Он остановился на пороге и оглядел улицу сверху. Справа и слева блестели кузова машин — кочевое стадо, остановленное в своем неспешном передвижении. Рене вдруг подумалось, что ничего бы не произошло, если бы для взрыва на вилле Жерсена не выбрали именно это время всеобщей неразберихи, если бы самолеты не летали с полной загрузкой, если бы поезда не были переполнены, если бы Париж не оказался вдруг недосягаемым, таким же далеким, как Мельбурн или Сан-Франциско. Возможно, для кого-то безумие этих нескольких дней порождает драмы. Для них с Фло это уж точно. Жерсен… Плевать ему на Жерсена. Он терял Фло, вот это он сознавал очень хорошо. Виновата она, виноват он, все виноваты. У него было впечатление, что он угодил в какой-то концентрационный лагерь, мелкими бросками перемещающийся по стране под насмешливыми и веселыми взглядами.

Рене вернулся в машину.

— Они едут в Париж, — сказал Жоэль. — Я сам слышал, как этот тип говорил.

Он поднял бутылку до потолка машины и, полузакрыв большим пальцем горлышко, тонкой струйкой начал вливать в себя пиво.

— Не могу понять, зачем мы за ними едем, — проговорил Жорж.

Тыльной стороной руки Жоэль вытер губы.

— В любом случае нам тоже надо возвращаться. Уж лучше пусть они едут в Париж, а не в Женеву или Германию. В Париже у нас есть небольшой шанс. Надеюсь, они оставят тачку на безлюдной улице.

Он не упрекал, не отчаивался. Просто развлекался, как ребенок на ярмарке. Ну а Жорж страшился момента, когда надо будет дать отчет Влади. Он беспрестанно возвращался мысленно назад, вновь переживал то мгновение, когда принял решение. Оно действительно было единственно разумным. Жерсен лежал на земле, багажник «ситроена», стоящего рядом, открыт… Влади поступил бы так же.