— Все равно. Дайте ключ.

— Он не заперт, — выдавил Рене.

Вокруг летали стрижи. Жизнь оставалась еще такой близкой, такой привлекательной, и вот сейчас они ее потеряют. Жандарм выпрямился. Отошел, скрипя сапогами. Виден был только его торс. Затем он появился в заднем стекле. Пальцы Флоранс нервно забегали, вцепились в руку Рене. Жандарм нажал на кнопку замка багажника, и машина чуть просела. Затем, заслонив его, поднялась крышка.

— Фло, — прошептал Рене, — я не виноват.

Они сидели неподвижно, испытывая невыносимые муки. Внезапно оба вздрогнули. Флоранс застонала. С сухим щелчком закрылся багажник. Жандарм отошел на несколько шагов, помахивая рукой.

— Чего он от нас хочет? — пробормотала Флоранс.

— Не задерживайтесь!.. Проезжайте!.. — крикнул он.

— Куда ехать? — спросил Рене.

— Уезжайте!.. Вы мешаете!

Приближался для обыска еще один отловленный белый «Ситроен-ДС». Рене, чувствуя себя как нокаутированный боксер, включил скорость и в полном тумане выехал на соединительную полосу.

— В багажнике ничего нет, — воскликнула Фло. — Боже! Какая радость!

— Извини, — проговорил Рене сдавленным голосом, — но за руль лучше сесть тебе… Я уже не знаю, что делаю… это… вот это… окончательно меня подкосило.

Он остановился и, пока Флоранс обходила машину, тяжело передвинулся на ее место. Она села за руль, подвинула поближе сиденье, ощупала тормоз, рукоятку переключения скоростей, пытаясь освоиться с управлением.

— Не знаю, что со мной, — продолжал Рене, — вероятно, переволновался… А ведь по идее должен почувствовать облегчение.

Флоранс решительно вывела «ситроен» на автостраду. На лице вновь появился румянец, и казалось, она с трудом сдерживает в себе какой-то порыв, что было видно по тому, как она жала на газ. Машина неслась, легко обгоняя правый ряд. 120, 130 километров в час…

— Осторожнее, — посоветовал Рене.

— Столько переживаний из-за ничего, — сказала она. — Как глупо! Верь после этого журналистам! Какие же они рассказывают байки! Готова поспорить, что Поль в Ницце, в добром здравии.

Рене слушал рассеянно. Его внимание привлекла тупая, неведомая ранее боль, мешавшая глубоко дышать. Или, может, дышать не давал какой-то животный инстинкт. Он боялся, как бы при полном вдохе внутри что-нибудь не лопнуло. Осторожно помассировал грудь в области сердца. Фло продолжала оживленно говорить:

— Не знаю, что там произошло в этом гараже. Может, кого-то и убили, но не Поля. А тело засунули в другую машину.

Ему не следовало двигаться, он это остро ощущал. Боль принимала определенную форму… она была длинной… вычерчивалась вертикально от горла до диафрагмы. И медленно входила в плечо. Это была не обычная боль… скорее ломота, спазм… но в то же время теплее, горячее, чем спазм. Он слишком долго сидел за рулем, слишком мало ел.

— Никому не пожелала бы пройти через это. Хорошо, что у меня здоровое сердце.

Сердце! Она сказала: сердце. Неужели у него сдает сердце? Мишель накануне посоветовал ему отдохнуть, запретив курение… Что же все-таки он имел в виду?

— Видишь ли, Рене, в определенном смысле это пошло мне на пользу. Я видела самое худшее так близко, что мне теперь не страшно встретиться с Полем. Теперь он должен уступить, клянусь.

Почему слова доносятся, как из телефонной трубки, будто приглушенные громадным расстоянием?.. Почему лучи солнца, отражающиеся от капота, причиняют такую боль? И почему этот обильный пот, от которого рубашка прилипает к спинке сиденья? Ему захотелось вытереть лоб, и он поднял левую руку.