— Мне следовало бы уже давно его представить, — объяснил он. — Но я несколько раз переписывал.

— Что означают эти крестики?

— Расположение тел… Вы помните?

Вновь учащенно забилось сердце. Так бьется пойманная рыба.

— Нет. Не помню. Я знаю, что видела ноги… одно тело с одной стороны, другое — с другой… Это кошмар… Я так и не подошла поближе…

— Этот крестик — Че Нолан… а этот — Патрик… Нет, подождите… Возможно, наоборот…

Он делал вид, что колеблется, хотел заставить Леа заговорить. Может, она скажет: «Тот, с усами, вроде бы шевелился». В таком случае… Он посмотрел на шею девушки. В таком случае…

— Спросите других, — сказала она. — Они-то не боялись смотреть. Они должны помнить… Я ничего не видела. Когда я приблизилась, они уже скончались…

Казалось, ее вдруг озарила некая мысль.

— А вот Ван ден Брук не может дать показания.

Андуз заставил себя отпить немного чаю. Во рту пересохло.

— Хорошо! — воскликнула Леа. — Поговорим о чем-нибудь другом… Вы всегда такой мрачный? А сколько вам лет?

— Тридцать пять.

— И вы влачите жизнь старика. Если бы я не пришла… Ну… сознайтесь… Вы бы съели яйцо или даже не стали бы ужинать, предпочитая бить баклуши, другого слова я не нахожу.

Она грациозно встала, открыла холодильник и присела на корточки, едва качнув бедрами, как это умеют делать только женщины.

— Так и думала… завалявшийся кусок колбасы, очевидно, уже прогоркшее масло… банан, которым пренебрег бы даже бродяга… До чего же странный! И вы намеревались провести весь вечер в полном одиночестве, наедине с бог весть какими мыслями!.. Вам нужно развеяться, Поль… Может, поужинаем где-нибудь вместе?

Она покачалась на каблуке, при этом одно ее бедро обнажилось, потом резко вскочила и взяла его под руку.

— Подъем! Мы уходим. Учитель не запрещает вам развлекаться, а я не собираюсь надевать траур из-за того, что Ван ден Брук утонул!

В этой девушке жизнерадостность била ключом. Глаза радовались, глядя на нее. От нее веяло необыкновенной нежностью. И она не заговорит, потому что ничего не заметила!

— Мне нужно переодеться, — сказал он.

Он просто хотел выкроить еще несколько минут, чтобы кое-что обдумать.

— Вы и так прекрасно выглядите, — отрезала она. — Надеюсь, вы не вообразили, что мы едем в «Риц»? Вы становитесь старомодным!

Ему стало даже приятно, что Леа торопила его. Но с особенным удовольствием он твердил себе, что она спасена. Он горел желанием расцеловать ее в обе щеки, поблагодарить, как будто она преподнесла ему бесценный подарок. Возможно, у него не хватило бы сил продолжать, если бы она сама себе вынесла смертный приговор! Но теперь она выступала в роли сообщницы. Она помогала ему забыться, а ведь он только об этом и мечтал!

— Куда мы едем? — спросил он, надевая плащ.

— Я полагаю, что танцевать вы не умеете.

— Нет.

— Я так и думала. Вы неотесанны, словно крестьянин из самой глухой деревни. Решительно мне везет на оригиналов! Один мой патрон чего стоит! Я уж не говорю о Букужьяне. И в довершение всего вы!

Она кубарем скатилась вниз по лестнице, прыгая сразу через две ступеньки, как маленькая девочка, которая использует малейшую возможность, чтобы поиграть. На улице она повернула к небу свое лицо, похожее на мордочку трепетной лани.

— Какая прелесть этот дождь!

Он ненавидел дождь.