|
Разумеется, специалисты эти подбирались не просто как эксперты с соответствующим образованием, они должны быть преданы идее, ради которой им придется воевать и, возможно — умирать. В этом смысле Руслан Рашидов был для вербовщиков идеальной кандидатурой. Прослышав о его квалификации и боевых заслугах, вербовщик с ходу предложил ему звание полковника и должность при президенте республики. Рашидов, дослужившийся в советских ВВС до старшего лейтенанта, выказал свое равнодушие к любым должностям и званиям и сразу спросил, на чем ему придется летать.
— «Су-27», — ответил вербовщик, наблюдая сквозь огромные солнцезащитные очки за резвящимися на пляже девушками в трудноразличимых для глаза купальниках. — Личная гвардия президента. Вы знаете этот класс машин? Рашидов, которому в последнее время приходилось летать на таком старье, как «МиГ-21» (Нагорный Карабах, Таджикистан) и «L-39» (Чечня), был приятно поражен. К сожалению, у большинства молодых республик, внезапно и бесповоротно обособившихся, не было средств на приобретение и поддержание в работоспособном виде современной военной техники. Только в Приднестровье ему подфартило: молдаване выделили под начало Рашидова «МиГ-29». Однако части ПВО 14-й армии, защищавшей Приднестровье, не дремали, и развернуться по полной программе у Рашидова не получилось. — Знаю ли я «Су-27»? — переспросил Руслан. — Это лучшее из того, на чем я летал. Когда выезжаем? Он уже понял, что устами вербовщика говорит судьба, и не колебался ни секунды. Вербовщик улыбнулся, обнажив большие белые клыки — словно волк перед броском. — Сегодня, — сказал вербовщик. — Если вам не жаль расставаться с этим, — он обвел рукой пляж и девушек. Рашидову было не жаль. И через три дня он уже входил в украшенный тяжелыми знаменами и средневековым арабским оружием кабинет президента. Новый наниматель произвел на Руслана двойственное впечатление. С одной стороны, президент был типичным номенклатурным работником брежневского пятизвездочного разлива, с другой — он действительно радел за благополучие своей страны, хотя и считал, что основой этого благополучия должны стать не развитие экономики и новые рабочие места, а сильная (на мировом уровне) армия и расширение территорий за счет ближайших соседей, в том числе — России. Проще говоря, президент был убежденным милитаристом, что вообще нехарактерно для бывших советских чиновников. Впрочем, эта позиция президента вполне Рашидова устраивала, он не собирался отсиживаться на военной базе, его тянуло в бой. Президент встретил его приветливо и, когда они, расшаркавшись и выразив глубочайшее почтение друг к другу, перешли к делу, попросил (не приказал, а именно попросил) Руслана заняться разработкой организационной структуры гвардейских ВВС: состав, службы, атрибутика, обмундирование гвардейцев, внешний вид истребителей. Обмундированию и внешнему виду президент придавал особое значение. Рашидов понял, что президент из тех деятелей, которые привыкли видеть армию на парадах и смотрах, а не в гуще битвы, когда не до качества стрелок на форменных брюках. Впрочем, он не стал возражать. Он также придавал значение армейской атрибутике: вооруженные силы одним своим видом должны внушать страх врагу, апеллируя к его, врага, подсознанию, дремучим инстинктам — всему, что мы со тщанием скрываем под налетом цивилизованности. Да и сами бойцы новой армии гораздо увереннее себя ведут и чувствуют, когда у них есть ощущение принадлежности к касте избранных, что проявляется и в той форменной одежде, которую они носят, и в знаменах, под которыми они выступают в поход против неверных. — Мне кажется, — сказал он, — что основным цветом гвардии должен стать черный. Президент не слишком хорошо разбирался в религии, которую сам учредил в качестве официальной в своем государстве. |
