— О! Это есть Вайдотас? — кричит из трубки голос со странным акцентом.

— Да, — сонно шепчет Вайдотас.

— Йес, а это тётя Мэри из Нью-Йорка! Ну, тётя Мариона из-за океана, — сообщает голос. — Твоя мамочка в последней грамотке отписала, что уезжает на эти дни, вот я и помыслила, возьму да и сделаю тебе сюрприз, то-то порадуется бедняжка, когда услышит аппарат, йес?

— Йес, — повторяет Вайдотас.

— Уже поел свой ленч? Ха, что это я говорю, у вас же теперь вечер, это у нас день, какой же у тебя может быть ленч! — хохочет заокеанская тётя.

Вайдотас вежливо улыбается трубке.

— Ну, гуд, гуд, не падай духом! — одобряет тётя Мэри. — Бояться нечего, Вильнюс не наш сити, где на каждом шагу гангстеры, но если тебе предложат купить сигареты — не бери!

— Почему? — удивляется Вайдотас.

— Потому что сигареты с марихуаной, — объясняет тётя из-за океана. — Ключи от сейфа у мамы?

— От какого ещё сейфа? — удивляется Вайдотас. Может, всё это ему снится?

— Ай, йес, йес, у вас же нет сейфов, гуд, гуд, — спохватывается тётя. — Так говоришь, у вас уже ночь?

— Полночь.

— Йес, так ложись на канапе и ничего не бойся, спой зонг, и всё будет о’кей! Или почитай комикс. Передай маме, что у меня всё ол-райт. И гуд-бай! — Тётя кладёт трубку в Нью-Йорке.

Вайдотас возвращается на так называемое канапе и снова укладывается. Закрывает глаза и видит, как между Европой и Америкой колышется океан, видит огромный, словно небоскрёб, сейф, а на этом сейфе сидит мамина знакомая тётя Мариона и курит сигарету с марихуаной… Вдруг его разбирает смех: вот и исполнилось переделанное им стихотворение: «Несутся тёти над волнами…»

Наконец Вайдотас засыпает — неспокойным, чутким сном, всё время ожидая, что тишину вот-вот снова нарушит звон телефона… И только под утро погружается он в настоящий сладкий сон. Однако утро будит его не первым лучом солнца, а злополучным телефонным звонком. Ещё не проснувшись толком, Вайдотас плетётся к аппарату.

— Алло.

— Это товарищ Вайдотас? — по-русски спрашивает его незнакомый женский голос.

— Это… Вайдотас… — зевая, бормочет он.

— Ох, голубчик, — вздыхает незнакомая тётя, — знаю, знаю, что ты сейчас один-одинёшенек, ох…

— Простите, а кто вы? — смущённо спрашивает Вайдотас.

— Я одна такая Ольга Александровна из Рязани. Понимаешь, мы с твоей мамой вчера вместе летели в самолёте. Понимаешь, голубчик?

— Понимаю…

— Так вот твоя мама рассказала мне, что ты остался один, вот я и взяла ваш телефон, а работаю я на телефонной станции, дай, думаю, позвоню голубчику, скажу, что мама благополучно прилетела в Рязань, что он может не волноваться и расти себе здоровым и большим-пребольшим, как настоящий пионер. Ты ведь пионер, да?

— Ещё нет, я только во второй перешёл.

— Ну ничего, ничего, голубчик, не огорчайся, придёт время — примут и в пионеры и в комсомольцы, всё у тебя впереди, только расти, набирайся сил и не бойся оставаться один, — утешает тётя из Рязани. — Как жалко, что не могу угостить тебя пирожками с капустой, таких вкусных пирожков напекла! Но не огорчайся, летом обязательно приеду к вам в гости и привезу пирожков с капустой и с картошкой! Пальчики оближешь!

— Оближу, — из вежливости соглашается Вайдотас; разве скажешь этой доброй тёте, что пирожков с капустой он терпеть не может.