Небольшой город выглядел так, будто сошел к нам из сказок „Тысячи и одной ночи“. Воздух в нем благоухал миррой и ладаном. Высокие башни-пагоды вонзались в сияющие небеса, а сады вокруг небольших одноэтажных и двухэтажных домиков обещали отдохновение и уют. Здесь даже и не верилось, что где-то существует промозглый зимний Лондон, вечные британские туманы и рыжая Темза, от вод которой несет отборным болотом. Всей большой компанией мы прошли по широкой улице, с обеих сторон окаймленной крытыми галереями, в древнегреческой архитектуре именовавшимися стоями. В их тени гулял легкий ветерок, и палящая ярость стоящего прямо в зените солнца была почти неощутима.

Пока мы шли, мисс Анна рассказывала мне об этом городе и самом мире, и по мере этого рассказа у меня под шляпкой от ужаса начинали шевелиться волосы. В этом мире самые гнусные человеческие пороки и человеческие страдания достигли своего апогея, и именно здесь, в настоящем аду, самовластный герцог Серегин устроил свою главную базу, превратив ее в некое подобие райских кущ. И здесь же он навербовал костяк своей армии, превратив вчерашних униженных и оскорбленных в свою главную ударную силу. Я смотрела на попадающихся нам навстречу высоких остроухих женщин, на их длинные мускулистые руки, выпирающие из-под одежды исполинские перси и прямые двуручные мечи, которые эти гордые воительницы носят заброшенными за спину, и думала о том, что женщины-воины – это крайне шокирующая идея. А еще я размышляла об их командире, самовластном герцоге Серегине, сопоставляя рассказ мисс Анны и то, что уже было известно в нашем мире о нем и его армии.

Чтобы произнести форму Тождества, уравнивающую командующего со своими солдатами, надо быть уже не совсем человеком – точнее, больше, чем просто человеком. Но самое удивительное – это то, что мистера Серегина не опьянила попавшая в его руки сверхчеловеческая мощь, и он не стал размахивать ею направо и налево. Если верить рассказу мисс Анны, то в нашем мире самовластный Артанский монарх действует осторожно, почти нежно, и только наглый вооруженный враг, напавший на Россию, находящуюся под его защитой, вызывает у самовластного герцога Артанского приступ безграничной ярости. Когда это случается, то вражеские армии тут же исчезают, будто комки снега на июльском солнце. Но как только прекращают греметь бои, и солдаты врага поднимают руки, он тут же вкладывает свой меч в ножны, ибо убийства безоружных противны его сущности. Я вспоминаю то, что наши солдаты творили три года назад в Трансваале – и меня охватывает ужас, ведь с точки зрения этого могущественнейшего человека, мы, англичане, достойны самого ужасного наказания, но вместо того он вступает с нами в переговоры, предлагая измениться, а не умереть. И я не пойму, почему он действует таким образом.

Когда я задала этот вопрос мисс Анне, она посмотрела на меня как взрослый человек на маленького ребенка, и ответила:

– Поймите, Тори, Господь желает обращения грешника, а не его смерти, и Сергей Сергеевич действует в полном соответствии с этим правилом. И только если нехорошие люди будут упорствовать в своих заблуждениях, их ждет полное и окончательное уничтожение.

Услышав это, я с облегчением вздохнула. Немедленного уничтожения нашей Британии не грозит, а там, я надеюсь, мой отец перестанет топорщить свои иголки и примет второе предложение мистера Серегина, сделав все возможное для того, чтобы Великобритания смогла свернуть с гибельного курса, грозящего ей прямым военным столкновением с силой неодолимой мощи.

Пока я так размышляла, мы пришли на центральную площадь этого города, посреди которой бил фонтан, а с четырех концов вздымались главные башни-пагоды.