Один из разведчиков вытер платком лоб:

— Ну и отважные вы ребята. И каждый раз так? Мало того что под водой, так еще и меж минами.

Они вообще, как мы погрузились, немного зажались. Неуютно им стало. А я подумал: идти в тыл врага, работать там, где каждый камень, каждый куст таит погибель, где ниоткуда не придет помощь, где даже малая рана, подвернувшаяся нога или даже сильная простуда становятся союзниками врага. Не знаю, смог бы я так? То ли каждому своя смелость положена от природы, то ли привычка к опасной работе развивается. Не знаю…

Тут к ним Трявога подобрался.

— А что это у вас, ребяты, оружие не наше? Не хватает, ага?

Разведчик понятливо усмехнулся, объяснил:

— «Шмайссер» — автомат короткий, с ним способнее среди камней и в лесу.

— Во как! — Трявога подобрался поближе, переложил тючок.

— Осторожней, — сказал другой разведчик, — это взрывчатка.

Ну, уж этим Трявогу не спугнешь, у нас этой взрывчатки — десять торпед, не считая снарядов.

— А с патронами как же?

Разведчик снова усмехнулся, как на неразумного пацана.

— С этим добром не сложно, всегда у немца разживемся.

— О как!

А я подумал: «разживемся», просто как. Будто за каждым камнем скобяная лавка, где нашим бойцам немецкие патроны продают. Лихие ребята, что и говорить. А под водой все-таки робеют.

Тем временем всплыли под перископ, осмотрелись, определились по месту. Штурман, как говорится, «связался с луной», четко определил место встречи. До которой оставалось еще более суток.

Чтобы не тратить время следующей ночью на определение нужной точки, Командир принял решение здесь же лечь на грунт. Ждать — оно ведь вроде последнее дело, а на войне, сказал бы, самое трудное.

Я в центральном посту в это время был, слышал, как Командир сказал Штурману:

— Удобное место для высадки выбрали — рядом с постом. Это радует.

Штурман не сразу ответил.

— Наверное, выбор был не богат.

Потом-то уж мы узнали, что в деревушке рядом с постом группа норвежских патриотов очень активно помогала нашим разведчикам и обеспечила их шлюпкой.

Около полуночи Командир вновь уточнил задачу всему экипажу.

— Зрительное и акустическое наблюдение — на пределе внимания. Во время высадки и приема я — на мостике. В критическом случае командование кораблем и всей операцией берет на себя Штурман.

Всплываем. Бесшумно, под электродвигателями, движемся к берегу. Где-то слева чуть заметно мигает синий огонек — там пост наблюдения. Правее слабо теплятся редкие — два-три — огоньки деревушки. И все это — в неприветности чужих скал, в безбрежности моря, на котором идет война.

Зябко. Но, хорошо, не штормит. Идет — вал за валом — спокойная прибойная волна. Ждем. Опять ждем. Замер расчет у кормового орудия. Готовы «максимки», на мостике прилаживаются поспособнее Трявога и Мемеля с ручниками. Луна торопится, бежит, то скрывается за облаками, будто от холода, то снова сияет в небе, словно сбросив надоевшее одеяло. Ждем…

И вот он — условный сигнал. Мигает в темноте и угрозе слабенький луч фонарика. Отвечаем.

— Приготовить понтон, — командует Боцман.

— Отставить, — командует Командир. И правда — в тиши и в темноте слышен равномерный плеск весел. Идет от берега невидимая шлюпка.

Ждем… Ждем беспощадной вспышки ракеты, яростного воя сирены, слепящего луча прожектора. Пулеметных очередей.

Тихо. Глухо стукается в борт шлюпка. Принимаем разведчиков, помогаем взобраться на борт.