Хоть в итоге мне и казалось, что она вписалась. Пусть это была только игра, но сыграна она была хорошо. Я фыркнул, увидев, как две пожилых женщины осматривают двор, и понадеялся, что они купят дом. Боже, я знал, что не умею подбирать соседей. Но снова таки, я выбирал их для Татьяны, а не Габриэллы. Вероятно, ей эти старушки понравятся в отличие от моей первой жены.

Только я собрался с силами зайти в дом и пройти мимо жены без единого слова, как она снова испортила мои планы. Господи. Мне не победить.

– Почему ты плачешь?

– Ты пришел домой. Ты удивил меня.

– Почему ты плачешь?

– Не спрашивай. Просто прими душ и поедем уже.

Я в замешательстве покачал головой и подошел к ней, пытаясь понять, что же мне делать с этой безумной женщиной.

– Так не может продолжаться, Габриэлла. Я рассказал тебе все, потому что люблю тебя, и я хочу постареть с тобой и поседеть, но ты лжешь. Ты скрываешь от меня что то, и это неправильно. Я ничего не утаил. Ты все знаешь, но не отвечаешь тем же.

– Я не из за тебя плачу. Я плачу, потому что Морган хуже, чем когда либо было мне. Дрю монстр. Хуже тебя. Намного.

Я отпрянул от нее, нахмурившись.

– Кто такие Морган и Дрю?

Габриэлла встала с дивана и отошла от меня.

– Это книга. Мне нужно было чем то заняться, пока я ждала, появишься ли ты.

Я вновь замахал головой, пытаясь понять свою гормональную жену. Я этого не переживу. Слава Богу, она была уже на пятом месяце. Еще четыре лучше девяти. Но мысль о четырех месяцах вызвала головокружение. Ребенок родится раньше, чем мы успеем понять. Осталось мало времени на подготовку.

– Габриэлла, хватит читать эти депрессивные книги, особенно сейчас. Я зол на тебя за то, что ты действуешь за моей спиной, занимаясь чем то, что вызывает разлад в наших отношениях, но отказываешься говорить мне. Не думай, что я начну жалеть тебя из за какой то выдуманной истории. Думай о том, что происходит тут, Габриэлла. О том, что происходит у тебя под носом. Нахрен Дрю и Меган. Беспокойся о своих проблемах.

– Морган.

– Что?

– Ее зовут Морган, а не Меган.

Я тяжело вздохнул и пошел наверх. Не мог больше ничего сказать. Это было новым видом злости для меня. Я не знал, как с ней справляться, но я быстро научился избегать проблемы. Уходить. Намотанные на руку волосы и порка больше не работали. Ей это нравилось. А если она была не в настроении для такого обращения, мне приходилось защищаться. Какого хрена?

Я пытался успокоиться под душем, усиленно натирая себя лавандовой пеной. Не знаю почему, но сладкий запах меня расслаблял. Немного. Мне удалось успокоиться за время душа и бритья. Злиться на нее как раньше не получалось. Габриэлла не станет опускать взгляд в пол просто потому, что я сказал. Больше не станет. Но я снова списывал это на гормоны, вспоминая, как шпионил за ней, когда она вынашивала Фи.

Тогда я установил камеры. Не мог оставить свою дочь с человеком, которого почти не знал, пока не был на 100% уверен, что о ней позаботятся. Я фыркнул, глядя на свое отражение, и провел бритвой вниз по шее. О Роуэн не просто заботились. Она была любима. Каждый раз, когда я проверял камеры с телефона, она читала ей, укачивала ее, купала, играла с ней, всегда была рядом. Габриэлла всегда была ее мамой, и меня не волновала роль Татьяны в ее жизни. ДНК не определяет мать. Это делает любовь.

Излишне говорить, что я не помню никаких всплесков эмоций у нее во время беременности. Ничего. Она делала все, что я ей говорил. И при этом не дралась.

– Потому что она была сломленной, идиот, – сказал я себе резко. Это была правда. Я заслуживал всего, что преподносила мне эта женщина и даже больше, но это не меняет того факта, что где то мы сошли с пути. Такого не бывает в реальной жизни.