– Что у тебя?

– Да тут двое забаррикадировались и лупят из двух стволов как бешеные. Лимон, дотянись до них гранатами. Некогда!

– Осторожнее, Седой! Там может быть наш «клиент».

– Сова погнал его к вам.

– Барс, я – Сова! – запыхавшимся басом вклинился в разговор в эфире Савичев. – Спеленали голубчика. Да лежи ты!..

Гулкий глухой удар с характерным выдохом, и довольный смешок Савичева. Кажется, он огрел кулаком пленника, чтобы тот не вырывался. И тут же два взрыва ручных гранат осветили место боя. Еще несколько очередей.

– Барс, я – Седой! У нас чисто.

Один за другим пошли доклады, и Котов поднялся в полный рост. Молодцы, быстро управились. Он вызвал Алейникова. Снайпер доложил, что, как только началась стрельба, удалявшаяся машина потушила фары. Или в низинку съехала, например, двинулась по сухому руслу реки, или остановилась. Котов понимал, что вряд ли такое совпадение возможно, чтобы и русло, и начавшаяся стрельба, скорее всего, водитель просто потушил фары. Три, четыре или пять километров. Догоним, решил он и двинулся в развалины.

Трупы боевиков лежали там, где их застало начало боя. Вот двое часовых, снятых выстрелами бесшумного оружия, вот трое, бросившихся отстреливаться у стены, и всех троих положили чуть ли не одной очередью. А вот этих убили, когда они между домами начали отступать. Дурачки, разве можно метаться в такой ситуации. Ага, вон кого-то гранатами забросали. Ну понятно, они бы тут долго могли отстреливаться, со всеми запасами пулеметных лент в коробках.

– Товарищ капитан! Пленники, – доложил Зимин, подводя к командиру мужчину и женщину.

В зеленом свете прибора ночного видения заложники выглядели странно, почти гротескно. Котов сдвинул прибор на лоб и включил фонарь. Зимин последовал его примеру и включил свой. Женщина старательно прижимала к груди разорванную кофту. Брюки на коленках были разодраны, и она была босиком. Котов посмотрел женщине в лицо, на ее растрепанные короткие волосы, грязные полосы через скулу и щеку, но так и не смог определить ее возраст. Скорее всего, лет сорок. Европейка.

Мужчина выглядел уставшим и измученным. Он еле держался на ногах и подслеповато щурился на всех вокруг. Наверное, он носил очки, а теперь без них ничего толком не видел. Толстяк, лет пятидесяти, с большой лысиной и пухлыми грязными руками. Обнаженные по локоть, все в веснушках, они были покрыты рыжими мягкими волосами. Один из спецназовцев поддерживал мужчину под локоть.

– Ведите их к машине, – приказал Котов и пошел дальше, где спецназовцы выволакивали из крайнего разрушенного дома высокого мужчину со связанными за спиной руками.

– Он, – заявил Белов и, схватив пленника за волосы, поднял его лицо, подсвечивая его фонариком.

На Котова смотрели пронзительные черные глаза. Губы пленника кривились в презрительной усмешке. Подбежавший Зимин начал спрашивать:

– Кто вы? Назовите свое имя? Вы – Гияс Турай?

– Я – Гияс Турай, – перевел ответ лейтенант. – А вы кто такие? Подлые шакалы, нападающие ночью на спящих людей. Вы все умрете, вы ответите за смерть моих людей, шакалы!

– Он правда так чисто произнес слово «шакалы»? – удивился Котов, когда Зимин повторил ему дословно ответы пленника. – Что это он? Нервничает? Боится, что ли? Савичев! Иди сюда. Отвечаешь за пленника головой. Зимин, займись с ребятами документами, всех обыскать. Лимон! Отвечаешь за заложников. Чтобы они не пострадали и чтобы не сбежали. Белов! Возьми Алейникова и Крякина, и за уехавшей машиной!

Глава 2

Сирия. Дамаск. Международный аэропорт

Полковник Сидорин неожиданно приказал доставить Гияса Турая в Дамаск на военный аэродром.