Плохо или неправильно погребённый мертвец — это часто бывает чревато… последствиями. Призраки в фамильных замках — ещё не самое страшное при этом…

Постояли. Помолчали. Надо было, конечно, что-то сказать… Ну, положено оно вроде так.

Но слова не шли.

Хильда неожиданно быстрым шагом сорвалась с места, перешла на бег и рванула прочь со двора.

Я посмотрел ей вслед и вздохнул. Покосился на хмурую Вилли, стоящую рядом.

— Да, лучше бы за ней сейчас сходить, — сказала сестра. — Ну и поговорить.

— А о чём? Если я даже не знаю, что у неё сейчас в голове творится…

— Мужчины… — закатила глаза Мина. — Ясно же, что сестрица переживает. Всё-таки гейсты — это одно, а вот такое… Ну, это тяжело.

— А тебе?

— Мне? Мне — легче, — сестра поморщилась. — Я ведь только сегодня спрашивала у папы про зло, ну и всё такое… А теперь, кажется, получила кое-какие ответы. Но они мне совсем не понравились.

— Мне тоже, Вилли, — сказал я. — Мне тоже…

— Зло — это сложно, когда оно «нормативно-оценочная категория нравственного сознания», — проворчала Мина. — А когда сталкиваешься с ним, ну вот так… Чего тут думать? Тут бороться надо, а не думать. Какая разница, что такой дряни полно в мире и везде не поспеешь? Не надо везде — хотя бы рядом с собой разберись с таким, и уже хорошо будет. Уж всяко лучше, чем если не делать вообще ничего… Так что… Давай, Конрад — догоняй Хильду, а я пока что-нибудь нам приготовлю на ужин. Думаю, хозяева… не стали бы возражать. Они были добрыми людьми.

Я кивнул и зашагал в сторону редколесья, что начиналось почти сразу за забором усадьбы.

И сам при этом обдумывал слова младшей сестры — ребёнка ещё, в общем-то. А сформулировала всё чётко и понятно — на зависть любым философам с их словоблудием. И правда — чего тут сложного? Не надо пытаться искоренить всё зло в мире, как таковое — просто не проходи мимо, когда сталкиваешься с ним нос к носу. А не на страницах философских трактатов. Да, есть принципы и меньшего зла, и зла необходимого… Но не пошло бы оно всё на хрен, а?!

Хорошо рассуждать себе, когда ты сидишь в уютном кабинетике и думаешь о высоком. А когда хоронишь хороших людей, которые никому и ничего не сделали плохого? Чем они это заслужили? И почему тогда нельзя считать, что сделавшие это убийцы тоже не должны жить? Потому что нельзя решать, кто будет жить, а кто умрёт?

А почему нельзя?

Почему это не вправе решать, ну, например, конкретно Конрад Винтер? Хотя бы уже потому, что никто другой не хочет этого решать и прячется за красивыми словами.

Кто-то должен.

Это как с уборкой грязи — многие просто боятся замарать ручки, а убирать ведь всё равно кому-то придётся. И почему бы не мы? Если мы не хотим жить в грязи и быть этой грязью…

Да-да, «когда добро воспользуется арсеналом зла, оно само превратится…». Только вот чушь это всё. Не были мы никогда добром, да и зачем? Нам не добрыми быть надо, а долг исполнять. И не зло это, а скорее сохранение равновесия в природе — всё строго в рамках закона сохранения энергии и принципа равноценного обмена. И это не значит, что на добро надо отвечать злом, а на зло — добром.

Просто, как и добро возвращается, так и зло тоже не должно оставаться без ответа.

Ну, я так думаю. Наверное, и раньше так думал, а сегодня просто всё по полочкам разложил в голове…

…Надо сказать, что выслеживать ломившуюся, как раненый элх, сестру было несложно — она разве что просеку за собой не оставляла.