Но люди Манфорда сильнее и будут действовать с еще большим пылом. Он знал, что многие его приверженцы погибнут в предстоящей борьбе, но он не позволит их именам затеряться и будет выпускать том за томом Книги мучеников.

Манфорд повернулся к императорской ложе. Он настойчиво убеждал императора выступить с официальным одобрением его предложений.

Сальвадор неохотно встал в своей ложе и обратился к полупустому залу.

– Все мы знаем, как опасны неконтролируемые технологии. Я рад, что наша империя может вернуться к более простому существованию, к мирным дням, к естественному образу жизни. – Он помолчал, словно собираясь с духом, и сказал: – Рекомендую поддержать предложение Манфорда Торондо.

И сел, словно стараясь как можно скорее скрыться из виду.

Манфорд ждал, хотя знал, чем кончится голосование. Загнанные в угол, помнящие о последствиях упрямства представители ландсраада единогласно высказывались за противостояние технологиям, которые будут признаны «слишком сложными, слишком соблазнительными, слишком опасными».

Когда решение было принято, Манфорд почувствовал, как расслабилась под ним Анари, напряжение уходило из ее плеч, как пролитая вода. Но Манфорд еще не закончил. Он выпрямился и сел как можно выше.

– Нужно быть точными, поэтому у меня есть еще один вопрос. Император Сальвадор, я требую, чтобы вы немедленно учредили Комитет правоверия, который будет следить за промышленностью и новыми изобретениями и искоренять все опасное раньше, чем оно станет угрозой. У каждого гражданина империи должен быть полный перечень приемлемых и неприемлемых технологий, а правительству понадобятся особые вооруженные силы. Я предлагаю добровольцами в эти силы своих приверженцев.

Сопротивление Сальвадора уже было сломлено; неудивительно, что он без возражений согласился.

Закончив, Манфорд предложил объявить перерыв в заседании. Анари развернулась и в сопровождении трех знаменосцев покинула Зал ландсраада. Они вышли за двери и предстали перед толпой батлерианцев. Манфорд в знак победы вскинул руки, и его захлестнула волна приветственных криков.

– Наше движение стало сильнее.

Анари восхищенно улыбнулась ему.

Манфорд смотрел на толпу и на высокие здания.

– Сегодня мы победили, но настоящая битва только началась. Люди слабы, им не нравится жить без этих удобств. Нужно показывать им всеми возможными способами, что праведность важней комфорта.

Когда Птолемей узнал о бойне на Тонарисе, эта новость лишь усугубила его кошмары, связанные с разрушением лаборатории, убийством коллеги и фанатичным отказом Манфорда от дара – новых ног. Из-за батлерианцев суеверия, невежество и насилие становились в обществе нормой. Разумные люди уже начинали таиться, прогресс – замедляться, и человечество погружалось в пучину нового Средневековья.

За все это Птолемей ненавидел Манфорда Торондо так, как никогда и никого.

Большую часть жизни Птолемей был мирным, безобидным человеком, преследовал собственные интересы и не обращал внимания на политические распри. Крестовый поход Серены Батлер против мыслящих машин окончился за несколько десятилетий до его рождения, но неутихающая батлерианская паранойя служила интересам Манфорда. Технологии были врагом воображаемым, но Манфорд использовал его, чтобы собрать приверженцев и создать собственную структуру власти.

Недавняя зачистка биологических лабораторий на Тлейлаксе была всего-навсего проявлением желания батлерианцев уничтожить всю науку; нападение на Тонарис говорило об эскалации их стремления к насилию. А недавнее голосование в Зале ландсраада стало открытым вызовом разумным людям. Вместо того чтобы сделать радикальных батлерианцев маргиналами, не подпуская их к законной власти, резолюция ландсраада обеспечила Манфорду Торондо политическое положение и поддержку всей империи.