Гилберт Альбанс сидел в запряженной лошадьми открытой карете, которая медленно катила по грязным улицам столицы Лампадаса во главе процессии других карет на параде победы. Рядом с ним на специально сконструированном для него сиденье махал зрителям Манфорд Торондо. Вождь батлерианцев и его приверженцы были в экстазе от своего триумфа на верфях Тонариса и от результатов голосования в Лиге ландсраада.

Для Гилберта обе эти победы были пирровы. Он завоевал доверие Манфорда, продемонстрировав батлерианцам, что не сочувствует сторонникам машин, но ему пришлось скрывать свои чувства. Хотя сфера памяти робота посоветовала ему пожертвовать верфями, чтобы сохранить репутацию, он почему-то чувствовал, что подвел Эразма. И ему была ненавистна вынужденная победа над Драйго Роджетом в настоящей и решающей битве. Гилберт тосковал по дням дерзких интеллектуальных дебатов и смоделированных схваток со своим лучшим учеником.

Здесь, в похожем на средневековый городе на Лампадасе, он видел центр политической и коммерческой деятельности, кипящий котел, где на тротуарах и вымощенных булыжниками улицах смешались самые разные представители человечества. Толпы приветствовали их, повсюду виднелись плакаты с Манфордом, изображенным героем. Как быстро и легко меняется настроение толпы! Со всех зданий свисали кроваво-красные знамена батлерианцев и развевались на холодном утреннем ветру.

Вздрогнув от порыва ветра, Гилберт плотнее запахнул куртку. Город представлял собой мешанину зданий, построенных в зоне переменчивого климата; здесь часто бывали бури, сопровождавшиеся проливным дождем, молниями, громом и ветром, но местным вождям, людям упрямым, такая погода, кажется, даже нравилась. Конечно, помогли бы метеорологические спутники, но Манфорд никогда не примет технический подход.

Гилберт в открытой карете чувствовал контрастирующий с красочным праздником запах отходов – зловоние, невозможное в городе высоких технологий и в особенности на Коррине, когда там правили мыслящие машины. Он со смешанными чувствами смотрел на толпу. Ему хотелось развивать цивилизацию, способствовать продвижению человечества вперед. Но вопреки батлерианскому пылу этого невозможно было достичь, отбрасывая и уничтожая всю и всяческую технику, хотя бы отдаленно связанную со сложными технологиями.

Ему не терпелось вернуться к Эразму, который оставался запертым в тайнике… роботу, вероятно, было одиноко и уж точно скучно. Гилберт тревожился из-за того, что пришлось улететь так надолго. При осаде Тонариса погибло много батлерианцев – если что-нибудь случится с ним, что будет с Эразмом? Хотя Гилберт прожил очень долгую жизнь, он был смертен. Следовало найти способ гарантировать роботу безопасность, и сделать это поскорее. Но кто в одиночку или с товарищами согласится заботиться о такой сильной личности?

Манфорд со строгим лицом отвернулся от толпы.

– В такой великий день, ментат, тебя, кажется, что-то тревожит.

Гилберт заставил себя улыбнуться и помахать толпе.

– Они любят и тебя, – продолжал Манфорд. – Уважают – за великую услугу, которую ты оказал нашему движению. Ты должен остаться здесь и продолжать работать со мной, расширяя область приложения наших усилий. Оставь школу в чьих-нибудь руках.

Гилберту вообще не хотелось здесь быть, но Манфорд настоял на том, что народ должен видеть своих героев и восхищаться ими.

– Спасибо за предложение, сэр, но долг зовет меня на Лампадас. Сегодня днем к нам прибывает новая ученица.

– Ах да, Анна Коррино. Хорошо, что ее будет учить личность твоего нравственного уровня. И я рад, что сестра императора будет на Лампадасе, у меня под рукой, так что я смогу… обеспечить ее безопасность.

Гилберт постарался скрыть тревогу. Манфорд считает Анну заложницей?

– Я знаю, что она больна, ее мозг поврежден ядом.