|
- Бастуют? - послышался смех. - Нет, думаю, товарищ Каганович не допустит подобного форс-мажора. Так, по-моему, спокойнее. Даже если кто-то монтировал подслушивающее устройство, без электричества оно не сработает... Ну да это мелочи. Знаете, мы с вами давно не виделись, Николай Андреевич! - Шесть лет. На этот раз голос прозвучал без тени юмора - холодно и даже недружелюбно. Впрочем, товарищ ИВАНОВ, похоже, не заметил. - Неужели так много? Ну да, конечно, тогда у нас с вами состоялся не очень приятный разговор по поводу товарища... Впрочем, дело давнее, бог с ним. Увы, наша нынешняя беседа тоже не обещает быть легкой. Трудный вы человек, Николай Андреевич... - Неужели? На этот раз в голосе была ирония, но Сергей Явствовал, что собеседник Иванова еле сдерживает себя. Но теперь это было не волнение, а гнев, даже ярость. - Да, вы трудный человек. Сотрудники нарко-1 жалуются, никому спуску не даете... Кого-то домой не отпустили по случаю именин... Нельзя так с кадрами, Николай Андреевич! Кадры требуют бережного к себе отношения, они - наш золотой фонд... - Зачем вы расстреляли Рютина? Вопрос был настолько неожиданным, что Сергей невольно вздрогнул. Наступила тишина. - А почему вы спрашиваете именно о Рютине? - Иванов заговорил по-прежнему мягко, словно речь шла о какой-то житейской мелочи. - Почему вы не спросите о Зиновьеве, о Ягоде, о Тухачевском или хотя бы о вашем дружке Бухарине? - Потому что вы дали слово. Здесь, в этом кабинете. Шесть лет назад. - Ах вот оно что! Вновь наступила тишина, и Сергей невольно поразился происходящему. Николай Андреевич предъявлял счет помощнику самого товарища Сталина - и за что! В то же время он, похоже, не арестован и даже не боится этого! - Ну что ж, раз вы заговорили о Рютине... Я мог бы сослаться на тысячу причин, Николай Андреевич. Но назову главную - Рютин наш враг. За эти годы он не изменился и не собирался меняться. И мы не могли оставить его в живых. Впрочем, речь пойдет не о нем. Вы, кажется, решили обвинить меня в нарушении слова, Николай Андреевич? Я знаю, вы очень смелый человек. Но вы - очень неблагодарный человек. Я расстрелял мерзавца Рютина, но спас кое-кого другого - вашего брата, например, его семью. И немало ваших друзей... - А скольких не спасли? Майору стало холодно - и это был не привычный холод, который мучил его уже четвертый месяц. Кто эти люди? Если Иванов действует от имени Сталина, то от чьего имени говорит Николай Андреевич? Друг Бухарина, заступающийся за заговорщиков и уклониста Рютина! Он что, самоубийца? - Не надо, Николай Андреевич! - Тон Иванова оставался ровным и невозмутимым. - Мы не будем ВЕСТИ с вами общеполитическую дискуссию. Речь пойдет о другом. Начну издалека, хочу кое-что напомнить. Сразу же после окончания тринадцатого съезда состоялось секретное заседание ЦК. Причем на нем присутствовали лишь "старики", так называемых рабочих, принятых туда по совету покойного Вождя, как вы помните, не пригласили. Впрочем, вы там были, так же как и я... - Что-то не припомню. Или вы были без капюшона? Странно, Николай Андреевич, похоже, не боялся товарища Иванова. Сергей ощущал его страх, но бывший рютинец боялся чего-то другого, куда более для него опасного. - Конечно, я был без капюшона! Итак, разговор начал Зиновьев, он ведь тогда лез в вожди! Этакий красный Галифе, герой Питера! Знаете, Николай Андреевич, когда его потащили на распыл, он держался несколько иначе. Ну да вы его уже тогда недолюбливали... Ну вот, товарищ Евсей, как вы помните, прочитал целый доклад, смысл которого заключался в том, что межпартийная борьба неизбежно приведет к Термидору, а следовательно, к гильотине. |
