Примерно час спустя собака встрепенулась, вскочила и выбежала из дома навстречу хозяйке. Вскоре она вернулась вместе с Гвдфрджаанси и Савном.

— Добрый день, Мать, — сказала я. — Надеюсь, вас не огорчило, что я вошла в дом без приглашения. Я сварила кляву.

Она кивнула. Мальчик уселся на пол, а она затворила ставни. Только тут я сообразила, что днем окна в доме всегда плотно закрыты. Я принесла старухе чашку клявы, которую она выпила без сахара.

— Что вам удалось выяснить, Мать?

— Совсем не так много, как хотелось бы, — ответила она. Я ждала. Гвдфрджаанси добавила: — Я пришла к выводу, что у нас две серьезные проблемы: удар по голове и сестра.

— А разве он до сих пор не оправился после удара?

— Внешне все в порядке. Но мозг Савна поврежден.

— Нет, я спрашиваю о другом — разве нельзя попытаться вылечить травму? Я знаю колдунов…

— Пока еще нет. До тех пор, пока я не буду уверена, что смогу его исцелить, я не стану воздействовать на мозг.

— Мне кажется, я вас поняла. А что с сестрой?

— Мальчик чувствует себя виноватым в том, что ей пришлось столько пережить. Здесь и заключена главная проблема. Мне кажется, он использует свою вину, чтобы отгородиться от реальности. Савн создает фантазии, в которых пытается ее спасти. Но всякий раз в последний момент что-то вынуждает его отступить перед опасностью. После чего он теряет контроль над своими фантазиями, и те превращаются в кошмары. К тому же он был учеником лекаря, и то, что он сделал, мучит его гораздо сильнее, чем любого другого крестьянского мальчишку.

Я кивнула. Во время разговора Гвдфрджаанси неуловимо изменилась. Передо мной стояла уже не просто старуха из маленького домика, наполненного уродливыми резными фигурками, — я беседовала с колдуньей и умелой целительницей разума. Мне больше не казалось странным, что местные жители часто обращаются к ней со своими проблемами.

— У вас есть план?

— Нет. Я еще слишком многого не знаю. Если я начну действовать вслепую, то могу погубить мальчика — и себя.

— Понимаю. — Немного подумав, я спросила: — А зачем вы ходите на прогулки?

— Мне кажется, он привык много ходить. Когда ему приходится долго сидеть без движения, он начинает испытывать беспокойство.

— А почему вы закрываете ставни? Из-за него или вы всегда так делаете?

— Из-за него. Он слишком много пережил, чересчур многое видел и слышал — поэтому я хочу ограничить его восприятие.

— Ограничить? Но если мальчик оказался в плену своих фантазий, разве не лучше для него от них отвлечься?

— Возможно, ты права. Но в большинстве случаев лучше отсечь все внешние воздействия. Получается, что он пытается выйти из-под давления, а новые впечатления только увеличивают нагрузку. Если бы я была полностью уверена в собственной правоте, то создала бы вокруг него поле, которое полностью отрежет его от внешнего мира. Не исключено, что так и будет.

— Вам уже встречались аналогичные случаи?

— Ты спрашиваешь, лечила ли я людей, которые так глубоко ушли в себя, что потеряли связь с окружающей действительностью? Да, нескольких. Некоторые были даже в худшем состоянии, чем Савн.

— Вам удалось им помочь?

— Двоих я сумела вылечить. Троих — нет. — Ее голос оставался невозмутимым.

Получалось, что шансов на благоприятный исход совсем не много. С другой стороны, можно надеяться, что как раз сейчас она, вопреки прежним неудачам, сумеет добиться успеха. Впрочем, меня продолжали мучить сомнения. Поэтому я спросила:

— А как вы действуете обычно?

— Я стараюсь выяснить причину болезни.