– Нет, – ответила Соня, виновато потупив глаза.

– А почему?

– Так получилось.

Их беседа все больше напоминала разговор двух сумасшедших, и таможенник это понял.

– Ладно, идите, – разрешил он, и Соня, запихнув тапки обратно в рюкзак, босиком пошлепала на посадку в самолет.

Немец кричал ей вслед, что обязательно приедет за нею на Кипр и непременно заберет ее к себе в Гамбург. Соня ничего не ответила, а про себя подумала: «А пошел ты со своим Гамбургом. Рио‑де‑Жанейро лучше в сто раз».

В самолете была комнатная температура – градусов на пятнадцать ниже, чем на улице. Температурный контраст сморил Соню окончательно – она задремала и прозевала взлет.

Разбудило ее пиво – вернее, отходы от него, возжелавшие немедленно покинуть ее организм. Исполнив естественную потребность, Соня вернулась на свое место и стала копаться в рюкзаке, вполголоса ругая таможенника, учинившего беспорядок в багаже. Наконец она нашла то, что хотела, – блокнот в пластиковой обложке, в кармашек которого было вложено несколько листков бумаги. На первый взгляд они были чистыми, но, присмотревшись, можно было заметить на бумаге тонкие карандашные линии. Соня развернула их, очень натурально пожала плечами, снова свернула и положила на место, после чего занялась поиском каких‑то записей в блокноте.

Через некоторое время она снова принялась рыться в рюкзаке и извлекла оттуда косметичку. Захватив ее и блокнот с собой, она снова отправилась в туалет, пробормотав себе под нос, но так, чтобы слышали соседи:

– А не надо было пить столько пива.

В туалете между тем Соня занялась странными манипуляциями. Из блокнота она достала все те же листки с карандашными миниатюрами в пушкинском стиле, а из косметички – маленький флакон с распылителем. Аэрозолем из этого флакона она обильно побрызгала на бумагу и, убедившись, что на ней проявляются буквы, засунула бумагу обратно в блокнот. Потом, отложив все в сторону, девушка приступила к водным процедурам, завершив которые, спокойно вернулась на свое место и опять полезла в рюкзак, тихонько чертыхаясь.

Итогом этого спектакля было извлечение на свет все тех же листков бумаги, но уже исписанных мелким, но разборчивым почерком.

Никто из наблюдавших за этой сценой не смог бы даже заподозрить, что это – та же самая бумага, которая несколько минут назад была чистой.

Развернув ее, Соня стала перечитывать текст, который она знала чуть ли не наизусть.

«Привет, Золотая Ручка!

Думал послать тебе письмо через «Орленка», но у Виктора с этим какие‑то заморочки. Недавно «Орленок» передал Виктору привет от какого‑то дяди Ричарда и с тех пор решительно отказывается ему подчиняться. Виктор думает, что нашелся хозяин и нам среди звезд больше ловить нечего. Ну да ладно – мы свое взяли, пусть теперь другие побалуются.

Это я все к тому, что письмо приходится отправлять с оказией. Опасно, конечно, но ничего не поделаешь. Не могу же я оставить тебя чахнуть на доисторической родине.

Кстати о доисторической родине. Хочешь хохму? У нашего Виктора, оказывается, есть родная сестра. Она по национальности полинезийка, но папа у нее еврей. И у Виктора тоже папа еврей. Но это было бы еще полбеды. Смешней всего, что папа у них один и тот же. Так что тут у нас полное воссоединение семей и всеобщая любовь друг к другу и ко всему человечеству.

Извини, что долго не писал. За нами гонялись плохие парни, а за ними хорошие парни, и я не хотел подвергать тебя риску. Но мы убежали, и теперь можно общаться спокойно.

У нас в Рио хорошая погода. Жарковато, правда, – здесь нынче лето и через неделю начнется карнавал. Однако по зиме мы нисколечко не скучаем. А если вдруг заскучаем, то никто не мешает нам поехать, к примеру, в Швецию. Сто зеленых лимонов – это тебе не фунт изюма.