Но Гортензия лишь вежливо покачала головой и ответила:

   — Возможно, когда-нибудь я прилечу к вам в гости, но мое место здесь, в Амбале.

   Тогда Сорен повернулся к Хитриссе:

   — Я обязан тебе жизнью, Хитрисса. Ведь ты могла отказаться и не прилетать мне на помощь. Ты была так добра, что потратила на меня свой бесценный яд. Получается, я забрал часть твоей силы. Гром и Зана рассказали мне, что летучей змее требуется долгое время, чтобы восстановить потраченный яд. Выходит, ради меня ты пошла на настоящее самопожертвование. Как я смогу отблагодарить тебя?

   — Дос-сстоин. Ты был достоин. Друг Грома, друг Зззаны, друг Мглы не может быть недоссстойным, — ответила Хитрисса, извиваясь перед Сореном восьмеркой. Она обвиласьвокруг ветки, и тело ее тускло светилось в темноте.

   Когда ущербная луна выкатилась на небо, семеро сов поднялись в воздух. Лучший в мире клюв возвращался домой, но сначала решено было заглянуть на закутанный в туман мыс Глаукса, чтобы своими глазами убедиться в правдивости рассказа полярной совы из Серебристой Мглы.* * *

   Ночь подходила к концу, непроглядная тьма потихоньку начала тускнеть. Наступили сумерки, время между исчезающей серой мглой и первым проблеском румяного рассвета. Но грядущий восход не обещал расцветить небо радужными оттенками розового и пунцового или нежным отливом цвета бледной раковины, ведь суровые зимовеи уже вовсю начали задувать над морем. Утро выдалось серым, мутным от морских брызг и ледяного дождя.

   Видимость была ужасная, и только Сумрак, появившийся на свет в неверный час между днем и ночью, мог продолжать полет. Он покинул клюв и полетел на разведку, отлично ориентируясь в полумраке, когда границы и очертания мира тают в тенях.

   Под прикрытием густого тумана он покинул иссеченные волнами скалы и вскоре увидел то, отчего желудок у него сжался, будто пронзенный когтем.

   Лежавшая внизу бухта Глаукса пестрела тусклыми белыми пятнами. Сотни и сотни собравшихся здесь сипух дружно запрокинули свои светлые сердцевидные лицевые диски, вглядываясь в небо.

   Они не видели Сумрака, поскольку его мягкие серебристо-серые перья сливались с клубящимся туманом.

   Сумрак тихонько опустился на затянутый маревом берег и прислушался, тщетно пытаясь поймать обрывки разговоров. Потом, поднявшись в воздух, завис над самой землей и почти сразу заметил двух сипух, летевших чуть в стороне от остальных. Судя по всему, это были дозорные или разведчики, посланные проверить, спокойно ли море.

   Сумрак юркнул под защиту густого тумана и навострил уши.

   — В такую пору мы никуда не долетим, Зверобой, — сказала первая сипуха.

   — Ясное дело! Вряд ли Верховный Тито захочет рисковать попусту, — ответил другой.

   — Ничего, зимовеи не могут дуть вечно!

   — Конечно, скоро они успокоятся. Ветер переменится на северный.

   «Мечтать не вредно, идиоты!» — хохотнул про себя Сумрак. Сама судьба посылала им шанс. Только лучший в мире клюв мог перелететь море в такую непогоду, ведь среди нихбыли Руби, Отулисса, Сорен и Мартин. Старый Эзилриб не напрасно учил своих всепогодников летать в любых условиях!

   Вернувшись обратно, Сумрак быстро доложил обстановку:

   — Две новости — плохая и хорошая.