– Отнести его на место? – хладнокровным тоном спросил он.

– Я держу его в спальне.

Диксон бросил на нее изумленный взгляд.

– Я ведь целый год жила здесь только со слугами.

– И была их защитницей? – спросил он.

– Других-то не было.

Диксон легко подхватил палаш, решив воздержаться от дальнейших расспросов. За все, что у нее теперь есть, Шарлотте не в пример Джорджу пришлось заплатить лишениями и немалыми жертвами. Диксон не желал кузену ничего дурного, но хотел одного – чтобы тот держался подальше от Балфурина. Пусть Шарлотте плохо без мужа, но хуже этого могло быть только одно – снова посадить Джорджа себе на шею.

Шарлотта развернулась и пошла по коридору. Очень неразумно было смотреть ей вслед, ибо шла Шарлотта с такой грацией, что Диксон не мог оторвать взгляда от ее бедер. Тело женщины скрывали всего два слоя одежды – ночная сорочка и халат, оба из весьма прозрачной ткани, которая не могла уберечь ее ни от сквозняка, ни от его взгляда.

Воплощение приличия – директриса школы молодых леди «Каледония» – шествовала по коридорам Балфурина босиком. Диксон не мог сдержать улыбки при этом открытии.

Он последовал за Шарлоттой с палашом в руке. Казалось, они слишком быстро дошли до ее покоев. Шарлотта взглянула на его дверь, потом на самого Диксона.

– Благодарю, – сказала она и протянула обе руки, чтобы забрать палаш. Их пальцы встретились, и целое мгновение Диксон думал, что она снова заговорит, но она лишь молча вынула палаш из его пальцев и взяла так, что конец воткнулся в ковер на полу. Диксону хотелось сказать ей, что столь почтенное орудие войны не следует держать неподобающим образом, но вместо этого он отступил на шаг и слегка поклонился. Взгляд Шарлотты уперся в V-образный вырез его халата. Интересно, она догадалась, что под халатом у него ничего нет?

«О Господи, дай мне сберечь остатки своей чести! Позволь забыть, что она так же одинока, как я, и, возможно, так же изранена душой».

Она – женщина хрупкого склада, но решительная и твердая в своих чувствах. Желая лишь прикоснуться к ней, он легко может ее ранить.

Диксон вернулся домой, чтобы найти себя, а нашел ее, и это очень осложнило его и без того сложное положение, стало искусом, соблазном, доказательством того, что он, Диксон, стоит на самом краю.

Но, видит Бог, он так нестерпимо ее хочет. Хочет получить в свои объятия, в свою постель. Хочет чувствовать под собой ее тело, губами заглушать ее блаженные стоны.

«Беги, Шарлотта! Беги изо всех сил, потому что скоро я забуду, что у меня вообще есть честь».

Но Шарлотта, не ведая опасности, невинно смотрела на него широко распахнутыми глазами.

Глава 14

В его глазах появилось странное выражение – горячее, тревожное. Прежде Шарлотта такого не видела. Следовало бежать от этого взгляда, но ей захотелось, чтобы он к ней еще раз прикоснулся, погладил по руке, обнял за плечи. Хотелось ощутить его пальцы на своей шее у горла. Хотелось, чтобы его ладони замерли у нее на щеках, удерживая голову для следующего поцелуя.

Шарлотте хотелось плакать, душа наполнилась тяжестью, как в те, редкие, впрочем, моменты, когда горе и непонятное чувство потери переливались вдруг через край. Она ощущала, как в груди, оживая, колотится сердце, словно бы тает окружившая его ледяная стена.

Она сделала медленный осторожный шаг вперед. Палаш все еще был у нее в руке.

– Пойдем в постель, – вдруг резко сказал он. Шарлотта застыла на месте. – Пойдем со мной. – Он повернулся к своей двери, открыл ее и вошел внутрь. И лишь тогда обернулся и посмотрел на Шарлотту.

Их разделяли добрые пять футов.