— Да, с нами она теперь, и в западных землях ей делать больше нечего, — проговорила Млада. — Кстати, раз уж речь о ней зашла… Прошу у тебя её руки. Так сложилось, что она — моя суженая. И ежели б не наша с тобой встреча, а потом расставание — такое, каким оно вышло, кто знает, как всё получилось бы… И родилась бы Дарёнка вообще. Всё случилось так, как суждено было случиться. Даже эта ошибка была прописана на страницах нашей жизни.

Ноги Жданы сами споткнулись… Благо, Млада подхватила под руку и не дала упасть, поблёскивая смеющимся взглядом.

— Не бойся, Дарёнку я не обижу… Я люблю её очень.

Остановившись, Ждана уткнулась лбом в плечо Млады. Она испытывала что угодно, только не страх за дочь. Счастье выглянуло наконец из-за дерева, пахнущее полевыми травами и цветами, синеглазое и тёплое, потёрлось пушистым боком о сердце и заставило её расплакаться — счастье, которого не было у неё самой. Слёзы хлынули неукротимо, но улыбка проглядывала сквозь них, как солнце сквозь тучи во время дождя.

— Идём, идём. — Рука Млады ласково подтолкнула её. — Потом ответишь. След не потеряй.

Когда они добрались-таки до колымаги на лесной дороге, у Жданы уже невыносимо гудели ноги и болела поясница. Радятко, не находивший себе места и расхаживавший вокруг повозки, встрепенулся и хотел броситься к матери, но, завидев незнакомую фигуру в плаще, остановился. Мал был не так сдержан в проявлении чувств: он выскочил из повозки, подбежал к Ждане и едва не сбил её с ног, обняв с размаху.

— Всё хорошо, мои родные, — с тихим смешком приговаривала она, ероша и целуя русую голову среднего сына и улыбаясь старшему.

— А где Заяц? А Северга? — взволнованно спрашивал Мал. — Зачем она тебя увезла?

— Дальше мы поедем без них, — ответила Ждана. — Северге сейчас… гм, немного не до нас. А Заяц… — Из груди княгини Воронецкой вырвался грустный вздох. — Она ушла. В Белые горы ей нельзя.

— Почему? — огорчился Мал. Видимо, Цветанка пришлась ему по душе.

— Потому что она — Марушин пёс, — вынуждена была объяснить Ждана. — Их туда не пускают… Зато у меня счастливая весть, ребятки: ваша сестра Дарёна жива. И когда мы приедем в Белые горы, мы с ней встретимся!

Радость братьев была немногословна, в основном она выразилась в посветлевших взглядах. Радятко между тем настороженно поглядывал в сторону Млады. Меч его так и остался в стене дома знахарки, и без него он чувствовал себя, по-видимому, не так уверенно.

— Это Млада, ребятки, — сказала Ждана. — Она — дочь Лалады. Женщина-кошка из Белых гор. Не смотри так, Радосвет… Млада — друг, опасаться её не нужно, я знаю её уже давно. Малушка, достань-ка скорее горшок, который мы взяли из дома Малины… Младе очень нужен этот отвар.

Мал услужливо бросился за горшком, а Ждана заглянула внутрь колымаги: Яр спал на сиденье, укутанный полушубком. «Что-то он всё время спит. Странный, нездоровый сон», — тревожно подумалось Ждане. Но уж лучше сон, чем…

— Вот! — Мал радостно протягивал горшок со снадобьем против хмари. На Младу он поглядывал с робким, но дружелюбным любопытством.

Ждана раскутала посудину, понюхала. Крепкая горечь ударила ей в нос.

— Не знаю, поможет ли, — проговорила она, протягивая горшок Младе.

— Сколько дней настаивался? — спросила та, снимая с лица повязку.

— А не знаю, — вздохнула Ждана. — Когда мы приехали сегодня утром к знахарке, он стоял на огне, а потом она его убрала с печи и укутала. Видимо, и полдня не прошло.

— Ему надо семь дней стоять в тёплом месте, — сказала Млада.