– Как думаешь, почему так получилось? – негромко спросил Йован. У нас завис фильм, но мы даже не придали этому значения.

– Не знаю, – почему-то шепотом произнесла я. – Всю жизнь задаюсь этим вопросом. Обычно для людей завести котенка – большая ответственность, а здесь – ребенок. Мама не была готова. И кажется, она такой человек, который никогда и не приготовится к этому… Она ведь так и не смирилась с моим рождением. Мои родители очень любят друг друга. И ребенка всегда хотел папа. Он долго уговаривал маму, а она согласилась, но только на сына… Представляешь, чаще в семьях отцы грезят о сыновьях, а у нас наоборот… И вот у них я получилась. Мама тогда жутко разочаровалась. Бабушка рассказывала, что у нее была сильная послеродовая депрессия и она меня вообще на руки не брала. Говорила: «Унесите ее отсюда, чтобы не орала». И папа с бабушкой уносили. Папа мне все свое время посвящал, если бы не он, не знаю, что из меня получилось бы. А потом у него прибавилось работы, я подросла и как-то сама со всем справлялась. Мы с Ликой один раз разбирали эту тему. Она говорит, что моя мама видит во мне соперницу. Представляешь? Это звучит ужасно, но так и есть. Чем я старше становлюсь, тем очевиднее проигрываю эту войну. В детстве отец во мне души не чаял, мы столько времени проводили вместе… Мама очень сердилась. А сейчас, когда он постоянно в разъездах, мы с папой отдалились друг от друга. И теперь я так боюсь остаться одна, – призналась я внезапно. – Совсем-совсем одна, понимаешь?

В окно хлынул ливень, порыв ветра ударил в стекла. Йован поднялся с дивана и закрыл форточку. Затем вернулся ко мне, сел рядом и обнял за плечи. Я снова почувствовала горьковатый аромат его парфюма – необычный, магический, травянисто-можжевеловый. Так пахнет туманный осенний лес по утрам.

– Ты не останешься одна, – пообещал Йован.

– Твоя мама сказала, что ребенка нельзя испортить лаской. Когда у меня появятся свои дети, я каждый день буду говорить, как сильно их люблю. Хотя иногда мне кажется, я никогда не встречу своего человека… Не скажу, что это главная цель моей жизни, но приятно знать, что ты кому-то нужен. Жаль, что меня трудно полюбить.

– Кто тебе это внушил?

Я пожала плечами и улыбнулась сквозь слезы. Мама. Мама обронила как-то эту фразу, и она гвоздем засела в моей памяти.

– Почему ты плачешь?

– Потому что хочется.

Тогда Йован склонился и поцеловал меня в нос, потом в подбородок и наконец коснулся губами моих губ. Осторожно, мягко, нежно, совсем не так, как это было в первый раз, в сарае. Потом разорвал поцелуй, взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза.

– Не слушай никого, дурочка, – негромко сказал Йован, – тебя можно любить, и восхищаться тобой, и хотеть безумно…

После этих слов я первой приникла к его губам. Йован сразу же ответил на поцелуй. На сей раз мы целовались нетерпеливо, порывисто, жадно. Сердце колотилось как сумасшедшее. Ливень хлестал в окно, где-то вдалеке слышался раскат грома. Я вспомнила про Леню, а еще ту девушку, Арину. Как они с Йованом шли по аллее под одним зонтом, и тогда тоже лил дождь. Йован сказал, что из-за меня расстался с ней… Но я уже ни в чем не была до конца уверена.

Я первая резко толкнула Йована в грудь.

– Это неправильно.