— В таком случае за ваше здоровье. — И Егер придвинул к Ратнеру рюмку. — Так что с вами случилось?

— Не знаю, с чего и начать. Разрешите мне быть с вами откровенным, поскольку вы являетесь представителем столь могущественного учреждения… — взволнованно начал Ратнер. — Вокруг меня намотался какой-то клубок. И все это идет от Брауэра. Какие-то высказываются подозрения, дело дошло даже до шантажа…

— Скажите, в чем суть собранных на вас сомнительных сведений?

— Вот, вот, сомнительных… Он так мне и говорил, — обрадовался Ратнер, услышав знакомое слово.

— Кто говорил?

— Штурмбанфюрер Брауэр. Тут недавно в охраняемой зоне «молоко» был задержан фотограф…

— Вы что, охраняете молоко? — перебил его Егер.

— Извините… Привычка… Бензохранилище. Прежний шеф пытался добиться от него признания, с какой целью он там оказался и что фотографировал, но немного погорячился… и тот скончался… Гестапо узнало, что фотографа видели до этого в магазине Лотта, а я с ним был немного знаком… Ну, вот поэтому гестапо и шьет мне дело…

Егер встал, подошел к приемнику, включил его.

— А какие у вас в действительности были отношения с Лоттом? — полюбопытствовал Егер, стараясь придать голосу спокойный, ровный, независимый тон.

— Обычные. Заходил к нему в магазин, как и все, покупал блокноты, карандаши, ручки, чернила…

Егер внимательно посмотрел в глаза Ратнеру, но тот выдержал его пристальный взгляд.

— По-моему, вы неискренни, господин Ратнер.

— Я?!

Егер понимал состояние Ратнера и поэтому не торопил собеседника.

— Я говорю правду, — наконец выдавил из себя Ратнер. — Обычные житейские отношения. И почему они вдруг могут меня компрометировать?

— Это дело гестапо. Я хочу одно понять, если ваши отношения с Лоттом, как вы говорите, носили обычный житейский характер, то чего, собственно, вам тогда бояться?

Ратнер при этом вопросе посмотрел на Егера и, не выдержав его взгляда, опустил глаза.

— Пп-они-маете… есть одно пикантное обстоятельство… — после некоторого раздумья произнес Ратнер.

— Какое? Мне нужна только правда.

— Я ему немного… задолжал… и не успел возвратить.

— Вот видите, а если Лотт — враг рейха?. Больше того — агент иностранной разведки? Ведь не случайно он пытался скрыться после задержания фотографа. Тогда что? — На слове «пытался» Егер сделал особый акцент и при этом заметил, как Ратнер побледнел.

— Клянусь, — начал было он, но, спохватившись, замолк. — Помогите… Век буду вашим рабом, помогите, — умоляюще произнес Ратнер.

— Садитесь. Обсудим обстановку, — предложил Егер, обдумывая, с чего начать разговор.

Ратнер тем временем дрожащими руками схватил со стола бутылку и жадными глотками начал прямо из горлышка поглощать коньяк. Егер отнял у него бутылку, поморщился.

— Возьмите себя в руки. И расскажите подробно ваш разговор в гестапо, — приказал Егер.

— В гестапо? Ах, да, у Брауэра… — начал Ратнер. — Он все время допытывался о моих взаимоотношениях с Лоттом, спрашивал, знал ли я его, как познакомился, встречался ли с ним и где… Намекал на неприятности… Да, да, на неприятности. И тут же предложил мне сделку: он не даст хода имеющимся на меня сомнительным материалам, а я за это должен сделать… слепки ключа к сейфу шефа… Я согласился…

— Грубо, но зато наверняка, — заметил Егер.