|
Скорее всего, наоборот. Роджерс вызывал у него раздражение, и он неохотно касался его персоны. С одной стороны, это хорошо. А с другой — почему вдруг такая перемена? Так ничего толком и не выяснила. Одно для меня понятно: отец на этот раз вернулся из своего вояжа каким-то не таким, не своим, что ли… Его явно что-то тяготит, беспокоит. Ни с того ни с сего начинает кричать, потом смотрит виновато. Но я тоже хороша. Срываюсь, грублю, читаю мораль. А надо бы как-то добрее, деликатнее, что ли. Может, виноват Виктор? Последнее время, когда он приходит к нам, нет прежней простоты и естественности. Отец смотрит исподлобья или, наоборот, начинает лебезить. Противно! Когда дома плохо, никого и ничего не надо. Скорее бы кончить, попрошусь на Камчатку, а там куда-нибудь в глухой район. Сразу самостоятельная жизнь…»
Страх
Посылки стали приходить реже. Инициатором этого был Роджерс. Он тогда как бы вскользь сказал: «Не надо привлекать к себе внимание. И заниматься спекуляцией». После этого и было решено не злоупотреблять пересылкой «барахла». Марина заметно повеселела. Возможно, она думала, что у нас с братом была размолвка. Этим и вызвано мое плохое настроение. Да, я не знал, куда себя деть. Я носился с тюбиком «Поморина» — будь он трижды проклят! — как сумасшедший. Вспомнив о приеме «путать следы», которому меня учил Роджерс, я приобрел с десяток тюбиков. Я их рассовал в самые различные места квартиры. К «Поморину» должны в доме все привыкнуть, чтобы на него не обращали внимания. Жена однажды даже схватилась за голову: — К чему такой запас?.. По-моему, паста у нас находится даже под подушкой. Наверное, перебрал я. Неожиданно на неделе позвонил Иран Петрович Фокин… Я заикался, городил какую-то чепуху. Марина, проходившая мимо, с удивлением посмотрела на меня, но ничего не сказала. — Рыбалка? — переспрашивал я. — Ну конечно… Вы плохо слышите? Я перезвоню… На секунду был сделан перерыв. Я мог немного собраться. Но от нового звонка все равно вздрогнул. — Да, да… Теперь лучше… — сказал я. — Ну вот… — обрадовался Фокин. — Продолжаю… У меня выпадает редкий день. Что вы думаете насчет рыбалки? Я стал путано ссылаться на свою занятость… Мне же хотелось, чтобы домашние слышали эту чепуху. Какая там у меня занятость! Потом я что-то брякнул о головной боли. Господи… Надо просто сказать, что согласен, и все. — Не узнаю вас, Алексей Иванович… — пробасил Фокин. — Вас подменили. Отказываться от рыбалки в такие дни!.. Простите меня, но это грех… В голосе послышалась обида. Я спохватился: — Вы правы… На свежем воздухе все пройдет. — Вот это уже другой разговор… — Тем более что я вам привез новый спиннинг. — Алексей Иванович… — растроганно произнес Фокин. — Ну зачем?.. Это же дорогое удовольствие. Чувствуется, что самому-то ему было приятно. — Испытаем завтра… — Большое, большое вам спасибо… И этому человеку я готовлю подлость… Когда я вошел в комнату, жена подозрительно меня осмотрела. — Ты действительно плохо выглядишь… Побледнел… Обратился бы к врачу. — Пройдет, — небрежно бросил я. — Побуду на свежем воздухе, все войдет в норму. Но этот день на свежем воздухе дорого мне стоил. Я не мог спокойно разговаривать с Фокиным, смотреть ему в глава. |
