В зале снова раздался смех.

— Но за все это время не изменилось наше отношение друг к другу, — Кейд повернулся к Мелани, — наше отношение к тем людям, которые были и все еще остаются самыми близкими для нас. Годы могут прибавить нам возраст, но так же старше и крепче становится наша дружба, и расстояние ей не помеха.

Мелани всем сердцем откликнулась на эти слова. Она знала, ее бывший муж говорит не о Билле, Поле, Дуайте или о ком-либо еще из этого зала, он говорит о ней.

Годы действительно усилили их чувства или, наоборот, разлучили их? Мелани посмотрела на стоящую внизу толпу, увидела друзей, долгое время находившихся вдали друг от друга, теперь они были вместе, будто и не расставались. Сегодня вечером в ее спальне произошло и их с Кейдом сближение.

Неужели фундамент отношений, построенный мною и Кейдом, все еще не разрушен?

— Наша задача, — продолжил Кейд, — сохранить эту связь. Не допустить, чтобы наша занятость делами отдалила нас от тех, кого мы любим и кто любит нас.

Послышались возгласы одобрения.

— А теперь позвольте передать слово моей прекрасной жене.

Последние слова испугали Мелани. Когда в последний раз Кейд называл ее так? У нее на глазах выступили слезы при мысли о том, что, как только все бракоразводные бумаги будут подписаны, она никогда больше не услышит этих слов.

Кейд повернулся, намереваясь отойти от трибуны, но в этот момент бумаги выскользнули из его рук и плавно упали на пол. Мелани нагнулась, чтобы подобрать их. Небольшой лист, написанный от руки, выпал из кипы машинописных листов.

Мелани сразу же узнала почерк Кейда. Вверху листа стояло ее имя, будто она — задача, которую ему предстояло решить. Промелькнули слова: «магазин, банковская ссуда, ребенок».

Подбежала Дженни, сгребла все бумаги и впихнула их Кейду.

— Мы уже достаточно поскучали, — прошипела она Мелани. — Сделай же что-нибудь, разряди обстановку.

Не успев осознать прочитанное, Мелани уже стояла перед микрофоном и разворачивала лист со своей речью.

Верхний прожектор осветил танцевальный зал, показавшийся Мелани огромной черной дырой, в которой шумело бесконечное людское море.

— Я смотрю на прошедшее время немного иначе, чем Кейд, — начала Мелани. — Я женщина, а это означает, что я редко соглашаюсь с представителями противоположного пола. Ну, а что касается аргументов, то я всегда права. — Смех прокатился по залу. — Может быть, это потому, что я еще и мать. Когда у вас есть ребенок, то дни и, особенно, ночи длятся бесконечно. — Она сделала паузу, дождавшись, пока прекратится смех. Мелани была рада, что держит в руке текст выступления, он не давал ей отвлечься, уйти от темы, не позволял думать о том, что она только что прочитала на выпавшем из бумаг Кейда листке. — Но однажды вы оглядываетесь назад и обнаруживаете, что прошедшее время — это как одно большое пятно, и все вокруг вас изменилось. Я вижу отражение минувших лет в морщинках, в пополневших бедрах, — она дотронулась до своих бедер, — и в темах наших разговоров. Если раньше мы обсуждали, в кого влюбился Адам Гарвей, — она указала на лысеющего мужчину, бывшего общепризнанного сердцееда школы Вествейл-Хай, теперь ветеринара, — то теперь мы разговариваем о наших детях и об их свиданиях, наводящих на нас ужас.