До перелома бабушка была (на глаз неспециалиста) психически нормальна, ежедневно вдумчиво, с толковыми вопросами ко мне, читала экономическую прессу.. 

Может быть, дело еще не зашло слишком далеко, и можно как-то притормозить, а то и обратить вспять развитие слабоумия?

Может быть, вы найдете возможность посоветовать какие-нибудь методики?

Михаил, психические нарушения с последущим развитием слабоумия после старческих переломов (шейка бедра — типично...) — явление нередкое.

Связано это и с пережитым шоком, с чувством беспомощности и надвигающегося конца — и с неприятностями телесными, главные из которых — ослабление кровообращения (мозгового особенно) и ухудшение обмена, застои и завалы на всех уровнях организма. На таком фоне быстро берут верх разрушительные процессы...

Ситуация обычная: человек приближается к своему жизненному пределу. К уходу. 

Ситуация, которая каждого ждет, к которой каждый идет. Ситуация, к которой никто не бывает готов.

Провожание.

В конце этого письма вы найдете некоторые сугубо конкретные медицинские рекомендации. Но сразу хочу сказать: важнее всего — именно в таком положении — не методики, а душевный настрой.

Не может ножик перочинный

создать перо — к перу прижатый

лишь отточить или сломать...

Родитель детям не причина,

не программист, а Провожатый

в невидимость...

Отец и Мать,

как я терзал вас, как терзали

и вы меня, судьбу рожая.

О, если б мы не забывали,

что мы друг друга провожаем.

Не вечность делим, а купе

с вагонным хламом. Сутки-двое,

не дольше... Удержать живое —

цветок в линяющей толпе —

и затеряться на вокзале...

О, если б мы не забывали...

Вы уходили налегке.

Я провожал вас в невесомость

и понял, что такое совесть:

цветок, зажатый в кулаке...

ЧТО НУЖНО, ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПРОВОЖАЕМОМУ - ОТ ПРОВОЖАЮЩИХ? 

На душевном уровне — то, что нужно всем, нужно каждому: внимание, понимание и терпение, нескончаемое терпение, понимание и внимание тех, кто рядом.

Человеческое сострадание. Человеческое тепло, нежность и ласка, человеческая Любовь с большой буквы...

По своей потребности в любви старики возвращаются к состоянию малышей — с той трагической разницей, что вызывать к себе это чувство с инстинктивною безусловностью, какая природно дается Встречаемым — детям, им, Провожаемым, за редкими исключениями, не дано.

К уходящей жизни природа жестока. Движущихся под уклон подталкивает всеми способами...

Инстинкт, вложенный в жизнь цветущую, заставляет ее отвращаться от старости как от собственной смерти.

Обычнейшие из чувств, пробуждаемых дряхлыми стариками, — брезгливая жалость или равнодушное отвращение, если не хуже. Стариков можно обхаживать по корысти или по долгу, можно терпеть, можно почитать — но любить... Любить искренне — удастся мало кому.

Старость напоминает о смерти всякого и о твоей тоже.

И часто бывает не столь слаба, сколь безобразна, как могут быть безобразны живые мощи...

...На стариков смотришь с чуть-чуть злорадственным сожалением: это как бы особый разряд преступников, они будто бы прокаженные или мутанты, выпавшие из человечества... А иногда кажется, что эти бедняги расплачиваются своим несчастьем за твои долги и грехи... потом начинаешь думать, что все когда-нибудь постареют, все, кроме тебя и твоих детей, все, все, кроме... и вдруг попадется зеркало...

Говорят, старость похожа на детство.