— Я побывал на утренней мессе, — сказал он. — Я обновлен.

— Вы получили отклик на ваши молитвы?

— Молитва должна оставаться без ответа, иначе она перестает быть молитвой и становится перепиской, Роберт!

— Но священник соответствовал вашим ожиданиям?

— Несомненно, у него превосходный профиль, но не забывайте, Роберт, исповедь, а не священник, дает нам отпущение грехов. — Он повернулся к кэбмену: — Сколько сейчас времени?

Часы размером с блюдце были прикреплены бечевкой к сиденью кэбмена. Он посмотрел на них.

— Сейчас? Двадцать две минуты четвертого, сэр.

— Благодарю вас, кэбмен. Осталось три минуты.

— И куда мы отправимся? — спросил я.

— А вы сами не догадываетесь?

— На Каули-стрит в дом номер двадцать три, полагаю.

— Верно, — сказал Оскар, внезапно становясь серьезным. — Да, мы снова посетим место преступления.

— Зачем?

— Чтобы убедиться в истинности моих умозаключений, как я и обещал.

От его игривой манеры не осталось и следа.

— А сейчас сколько времени, кэбмен?

— Ровно двадцать пять минут четвертого, сэр.

— Идемте, Роберт. Увидим то, что нам предстоит увидеть. Вы будете свидетелем. — Он обратился к кэбмену: — Нас не будет минут десять, самое большее, пятнадцать. Благодарю вас за терпение. Когда придет республика, вы получите награду!

Кэбмен прикоснулся к фуражке и услужливо кивнул. Лошадь, оскалив зубы, одобрительно фыркнула. Оскар взял меня под руку.

— Пойдем, Роберт, мы достигли той стадии, которую наш друг Холмс назвал бы «эндшпилем».

Мы свернули на Каули-стрит, улица выглядела так славно: всюду порядок и умиротворение, к тому же ее заливал бледный солнечный свет. Мы остановились посреди мощеной мостовой, напротив дома номер двадцать три.

— Тише! — прошептал Оскар. — Ничего не говорите, только смотрите! — Он тростью показал на окно второго этажа. — Солнце светит, но шторы опущены. Идемте. Ни звука. За мной!

Мы пересекли улицу и остановились перед входом. Оскар несколько секунд стоял и смотрел на дверь.

— Позвоним? — спросил я.

— Тише, Роберт. Ни слова. — Оскар поднес левый указательный палец к моим губам. — Вы не забыли, что у меня есть ключ Беллотти, но вполне возможно, он нам не понадобится. — Он протянул руку и слегка толкнул дверь, которая медленно и бесшумно отворилась. — Вот видите… — прошептал он, прижав палец к собственным губам. — Пошли.

Мы переступили через порог и немного постояли в коридоре. В доме царила тишина; пылинки танцевали в столбе солнечного света, падающего из окна на лестницу перед нами. Оскар осторожно затворил входную дверь и кивнул, показывая, что я должен идти дальше и подняться по узким ступенькам, ведущим на второй этаж. С каждым шагом, когда доски у меня под ногами скрипели, словно ружейные выстрелы, эхом разносящиеся по долине, дыхание Оскара, шедшего вслед за мной, становилось все более громким и частым. Мы разбудили бы и мертвеца, но я помалкивал. На не застеленной ковром лестничной площадке мы молча встали плечом друг к другу.

Перед нами была закрытая дверь — дверь, ведущая в комнату, где пять месяцев назад Оскар обнаружил тело Билли Вуда. Мы напряженно прислушивались, но в доме по-прежнему царила тишина. Так мы постояли некоторое время, пока Оскар не восстановил дыхание. Я посмотрел на своего друга и улыбнулся. Он улыбнулся в ответ и протянул мне свою трость. Двумя руками Оскар убрал с лица густые, волнистые волосы, сделав глубокий вдох, тихонько, очень осторожно постучал и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь.