Так что остается довериться только удаче и надеяться на то, что нижняя граница метеоритного облака близка.

— Согласно справочнику Павлова, в пределах досягаемости находится три обитаемых планеты, — тем временем сообщил команде «Добровольского» Палыч, которому было все едино — свободное падение, не свободное. — Оптимальной для высадки является планета Леда, двадцать лет назад принятая в Содружество Свободных Миров, располагающая космодромом и ремонтными базами. Расстояние — двадцать три парсека.

— Да шут с ними, с базами, — крякнул Коноплев, не отрывающий взгляда от метеоритов, мельтешащих за широким смотровым иллюминатором. — Чего нам ремонтировать-то теперь? Главное — добраться, остальное семечки!

Звук взрыва подтвердил, что его слова чистая правда. Корабль дальней разведки «Георгий Добровольский» перестал существовать и напоследок оказал своему экипажу скверную услугу. Взрывная волна мотнула катер из стороны в сторону, и он приложился одним бортом о здоровенный метеорит, да так, что у всех присутствующих зубы лязгнули. Хуже того — тут же подал голос координатор:

— Повреждение топливного резервуара. Потери составляют — два процента… Три процента… Шесть процентов…

— Вышли, — вдруг крикнул Коноплев. — Вышли мы из гребаного облака!

— Координатор, у нас хватает топлива до Леды? — мигом спросил капитан, запуская двигатели. — С учетом потерь?

— Нет, — бесстрастно ответил Палыч. — Равно как и для того, чтобы добраться до любой другой из обитаемых планет.

— А докуда мы дойти можем? — мигом задал вопрос штурман. — Вообще? Чтобы пригодная для существования планетка была? Хоть сколько-то?

Вопрос был совсем не празден. Случись команде погибшего корабля застрять в катере без движения где-то в пределах более-менее обитаемой части Внеземелья, оно бы было и ничего. Сигнал о помощи, который можно и нужно подать, будет услышан многими, и какой-то из кораблей, которые бороздят космос, неважно какой — разведчик, торговец или пассажирский лайнер, непременно помог бы запертым в бездвижном катере людям. Таковы законы Вселенной с самого начала — сам погибай, а попавшим в беду помогай. Но то там, а то — тут. Нет, и сейчас сигнал будет услышан, но пришедшие на помощь люди запросто могут здесь найти лишь семь бездыханных тел. Запасы воздуха, увы, не бесконечны, их хватит на пару-тройку дней, не более того, а прождать помощи в этом медвежьем углу Вселенной можно и две недели, и три. Вероятность такая есть.

Так что хочешь не хочешь, а надо высаживаться на какую-то планету, где есть атмосфера. Ну, а большего и не надо, все остальное у экипажа есть — и еда, и вода, и оружие. Опять-таки можно попробовать залатать борт, пустить в ход резервное топливо и добраться до той же Леды. А почему нет?

— Время подлета и потери горючего? — перебил координатора Коноплев.

— Двадцать минут. Расход горючего с учетом потерь — восемьдесят пять процентов содержимого топливных резервуаров.

Один из показателей, по которым эту планету признали негодной, экипаж «Добровольского» определил еще до того, как катер приземлился. То, что творилось в верхних слоях атмосферы, кроме как адом назвать было нельзя. Воздушные потоки мяли и комкали спасательное судёнышко так, будто хотели то ли выжать сок, то ли свести на нет любые биологические проявления жизни, присутствующие на борту.

В результате многострадальный катер, на долю которого за минувший час выпало немалое количество бед, даже не приземлился на потрескавшееся от времени, осадков и перепадов температур небольшое взлетное поле, а буквально плюхнулся на него, истекая последними каплями топлива.