Ее комната резко отличалась от розового будуара Лики. Это было помещение о двух окнах с большим столом, заваленным книгами и брошюрами, преимущественно спортивного содержания на английском языке, с жесткою мебелью, и такой же постелью в одном углу и платяным шкафом в другом. Ни признака драпировок, ни мягких диванов и кресел, ни изящных украшений не было в этой строго выдержанной комнате, напоминавшей собою суровую келью монахини.

— Я не помешаю тебе? — спросила Лика, не без смущения взглядывая в лицо сестры.

— Ничуть. Садись, пожалуйста. У меня полчаса времени, — бегло взглянув сначала на циферблат висевших на стене часов, потом на Лику, произнесла Ирина.

— Очень рада тебя видеть, — добавила она голосом, ни чуть, однако, не обнаруживая при этом ни малейшей радости.

Лика села в жесткое кресло у стола и стала смотреть на сестру. На Рен была та же короткая клетчатая юбка, что и вчера, но вчерашнюю блузку заменяла другая, в виде матроски, выпущенной поверх пояса, очень широкая и удобная для гимнастики.

— Ты ежедневно делаешь гимнастику, Рен, каждое утро? — спросила Лика, чтобы как-нибудь прекратить наступившее молчание.

— Каждый день, разумеется.

— И тебе не скучно это?

— Я не признаю этого слова, — серьезно и строго, наставительным тоном произнесла Ирина, — оно раз и навсегда изгнано из моего обихода, понимаешь? Скучать может только разве одна праздность. Когда же день заполнен сполна, то нет ни время, ни возможности скучать.

— Значит, ты довольна вполне своею жизнью, Рен? — помолчав немного, снова спросила сестру Лика.

— Я изменила бы весь строй ее, если бы она мне не пришлась по вкусу. Ведь от самого человека зависит создать себе полезное и нужное существование, а для того, чтобы достичь такового, необходимо нужно прежде всего, приобрести…

— Самоудовлетворение, — живо подсказала Лика, — не правда ли? Ты это хотела сказать?

— О, нет! — далеко не так громко усмехнулась Ирина. — Мы еще не дошли до этого: надо приобрести методу, Лика. Понимаешь, методу! — и Рен еще более приподняла свои белесоватые брови, в знак важности произнесенного ею слова.

— Методу? — удивленно переспросила Лика.

— Ну да, то, что англичане так высоко ставят и ценят и за что я так высоко ценю англичан; именно, методу, заполнять свой день делом полезным для самой себя, распределенным ею по периодам для заранее избранных тобою и нужных, полезных для тебя занятий…

— Полезных для себя или для других, я не поняла тебя вполне? — прервала ее на миг Лика.

— Это — экзамен? — проронила Рен, вскинув на нее свои холодные глаза.

— Ах, нет, пожалуйста! — спохватилась младшая сестра. — Я не хотела тебя обидеть вовсе, прости Ириночка!

— Я и не обиделась, — хладнокровно отвечала старшая. — Видишь ли, ты все это найдешь невозможным варварством и эгоизмом как и мама, — тут Ирина поморщилась, сделав гримасу от усилия вытянуть свою вооруженную тяжелой гирей руку, — но я отрицаю всякую сентиментальность. Наша мама очень много занимается благотворительностью. Устраивает кружки, комитеты… Выискивает бедных и вообще широко проявляет свою благотворительную, так называемую филантропическую деятельность. А мне все это кажется пустым времяпрепровождением. Каждый человек обязан только думать о себе самом. А помогать жить другому, значит делать его слабым: ничтожным и решительно не снособным к труду.