Оставшись один, кипящий от возмущения Бахман в очередной раз связался с Аксельродом. Ничего хорошего он не услышал.

— Гюнтер, побойтесь бога! По-вашему, я должен сражаться с ними на всех фронтах? Вы хотите, чтобы я налетел на Бергдорфа и признался в том, что мы шпионим за его защитниками конституции?

Последние два часа оперативные сводки приходили в минивэн с завидной регулярностью, и все они были обнадеживающими.

Вчерашний выезд Вехи был явным отклонением от нормы хотя бы потому, что звонок из телефона-автомата совершенно не вписывался в стиль его жизни, насколько это было известно. А еще он никогда не оставлял жену и детей после наступления темноты, да еще без охраны. На сегодняшний вечер он, по обыкновению, обратился к услугам своего соседа и верного друга, вышедшего на пенсию инженера-строителя, палестинца по имени Фуад, который больше всего на свете любил выступать в роли персонального водителя прославленного религиозного ученого. Вчера Фуад посещал лекцию в местном институте культуры. Сегодня он был свободен, так что два телохранителя Вехи могли спокойно остаться дома, занимаясь своими прямыми обязанностями.

Но вот вопрос: где Веха проведет эту ночь по окончании банковской встречи? Или где, по его мнению, он проведет эту ночь? Если его ждут друзья, или если он забронировал номер в отеле, или если он рассчитывает вернуться домой и провести ночь в собственной постели, то восемь часов, данные Бахману на обработку Абдуллы, могут сократиться до четырех или даже трех.

Но, по крайней мере в этом моменте, боги оказались милостивы к разработчикам операции. Веха принял приглашение переночевать в доме зятя Фуада, иранца Кира, где нередко останавливался, и Кир, который со всей семьей собирался к друзьям в Любек и должен был вернуться только завтра, дал Фуаду ключи от дома.

Больше того, по окончании переговоров Веха должен уехать из банка один. Как ни умолял Фуад позволить ему дожидаться друга в машине, Веха остался непреклонен:

— Ты сразу отправишься к своему дорогому зятю, да хранит его Аллах, и будешь отдыхать, Фуад, — строго сказал он ему со своего домашнего телефона. — Это не обсуждается, мой дорогой друг. Твоему великодушному сердцу слишком тесно в груди. Если будешь вести себя безрассудно, Аллах призовет тебя раньше времени. Я вызову такси из банка, так что можешь обо мне не беспокоиться.

Вот почему бок о бок с минивэном стояло свободное такси.

Вот почему ламинированная лицензия водителя такси с фотокарточкой Бахмана красовалась над приборной доской.

Вот почему в минивэне висели скромный пиджак и морская фуражка для Бахмана. Если все пойдет по плану, в этой одежке он привезет Веху на явочную квартиру с видом на гавань, чтобы там силой наставить его на праведный путь.

— К рассвету пусть исполнятся три мои мечты, — бросила ему Эрна Фрай перед своим демонстративным уходом. — Я хочу, чтобы Веха оказался у нас в кармане. Я хочу, чтобы Феликс и бедная девочка снова очутились на свободе. И я хочу, чтобы ты ехал в поезде до Берлина. С билетом в один конец. Эконом-классом.

— А для себя чего ты хочешь?

— Выхода на пенсию, чтобы уплыть подальше на своей яхте.

Веха должен был приехать в банк «Брю Фрэры» к 22:00.

В 20:30, по сообщению моровских наблюдателей, Фуад подъехал к дому Вехи на своем новехоньком БМВ-купе, предмете его особой гордости. Что эта машина будет задействована, выяснилось слишком поздно, и засунуть в нее «жучок» не успели.

Веха вышел из дома, судя по всему, в отличном настроении. Его наставления жене и детям, уловленные направленными микрофонами через дорогу, свелись к тому, чтобы они были бдительны и молились Аллаху. Люди на прослушке отметили в его голосе «тревожные нотки». Один специалист произнес слово «предчувствие», другой воспринял это как речь человека, «который отправляется в далекое путешествие и не знает, когда вернется».