Со стола слышался уже не смех, а стоны счастья, мыш тоже ржал, катаясь по подоконнику.

    – Любимый!

    – Любимая!

    – Э-э-э, ребята… – робко пыталась вклиниться я, да куда там.

    – Весь мир ничто без тебя, – зверствовал Ромуальд, злобно косясь вокруг.

    Я вежливо улыбнулась, снова пытаясь вставить хоть словечко:

    – Ребята, а может…

    – Это правда, – всхлипнула Ада и подставила губы для поцелуя.

    Ромуальд с готовностью на них набросился, подвывая от счастья.

    Если я когда-нибудь буду так себя вести, пристрелите меня, пожалуйста.

    – Ты выйдешь за меня?!

    Он резко вскочил и рухнул перед зардевшейся девушкой, сидящей с ногами на моей кровати (между прочим, в сапогах; нет, я не вредничаю, но мне же там еще спать!), на одно колено.

    – Если нет, то я умру и никогда не выйду больше замуж.

    Громовой ржач сидящих на столе заставил его на секунду отвлечься, зыркнуть на них разъяренными глазами и снова уставиться на красную как рак Аду.

    – О да, да, да! Я выйду за тебя, мой принц!

    Принц счастливо заключил свою невесту в объятия и смачно ее зацеловал, вопя о том, как он счастлив. У меня уже просто не было сил ржать.

    – Так пойдем же к твоему отцу, – внезапно подал трезвую мысль Ромео и волоком потащил не успевшую сориентироваться Аду к двери.

    Послышался звук падающего тела, Ада попыталась встать, вопя о том, что еще не готова к столь решительному шагу. Ромка опомнился, вернулся, поднял ее на ноги, потом на руки, покачнулся и громко пукнул.

    Нет, я понимаю, что это неприлично, но на полу уже валялись мы все, а спустя несколько мгновений я поняла, что реально помру от хохота. Ромео злобно на нас зыркнул, все-таки выпрямился и быстро вышел из комнаты, распахнув ногой дверь и долбанув Аду головой об косяк. По-моему, дальше она перемещалась в бессознательном состоянии.

    Мы кое-как пришли в себя. Я закрыла дверь и с интересом оглядела оставленный влюбленными погром: на полу художественно разложенные осколки люстры, кровать смята и перепачкана грязью от сапог, около стола валяются обломки табурета, а среди них барахтаются, делясь впечатлениями и перебрасываясь щепками, Коша с мышом.

    – Так, – начала я, привлекая внимание охламонов, – концерт окончен, начинается уборка.

    – Ну мне пора, – тут же попрощался мыш и, махнув напоследок лапкой, вылетел в распахнутое окно.

    – Я это, – сообщил Коша, пытаясь встать и взлететь под моим пристальным взглядом, – мне тоже надо.

    – Куда?

    – По делам, – пожал он плечами и с размаху влетел в пленку, которой я закрыла вылет из окна. – Ди! – Обиженный рев Коши, сидящего на столе и трогающего уже набухающую шишку.

    И не менее удивленная мордочка мыша за окном. Пожав плечами, мыш полетел дальше, бросив товарища на произвол меня.

    – Никаких «Ди», вот тебе тряпка, – я достала что-то черное в разводах со шкафа и сунула в лапы Коше, – мой ванную, окна и стены с потолком, а я пока буду подметать, потом помогу.

    – А чего их мыть, стены-то с потолком? Они ж и так чистые.