Выроненный Романом при падении домкрат чувствительно треснул его по голени.

 Сидевший на цепи пес, раскормленный, лохматый кобель неясной породы, взлаял было при виде влетевшего в ворота чужака, но тут же и замолчал, лениво помахивая хвостом.

 – Простите, ради бога, я споткнулся, – поднимаясь с земли, начал извиняться Роман. – Вы ударились?

 – Под ноги смотреть надо! – потирая ногу, шипел охранник.

 – Да я нечаянно, извините… – вертелся Роман вокруг благодетеля, отыскивая возможное ранение на его могучем торсе и крупе. – Вроде все обошлось…

 – А ногу мне кто побил?! – запищал охранник. – У-у, черт!

 – Простите, я не хотел… – лебезил Роман. – Так получилось…

 – Ладно, все, давай отсюда, – начал выталкивать его охранник за ворота. – Достал ты меня…

 Роман что-то пробормотал напоследок невнятное и вышел на улицу. Отлично. Все, что требовалось, он успел рассмотреть. Больше тут делать нечего. По крайней мере, сегодня.

 Он сел в машину и, весело насвистывая «Гори, гори, моя звезда», поехал на встречу с одним очень важным для него человеком.

 Человек этот был некто Жорик. Просто Жорик, без фамилии и без отчества. Вся московская богема, не исключая зеленых, только-только получивших известность, юнцов, фамильярно звала его Жориком, и он охотно откликался, хотя лет ему было далеко за шестьдесят, а может, и за семьдесят.

 Это был элегантно одетый, высокий, лысый, дряблый, с отвислыми плотоядными губами и громадным носом жизнелюб, имевший небрежные и обаятельные манеры человека, выросшего в самом что ни на есть высшем обществе. Род его занятий определить одним словом было трудно. Но если требовалось узнать о подводных течениях светской жизни столицы, или достать билет на громкую премьеру знаменитого театра, или получить доступ в элитный клуб, или быть представленным известному продюсеру, обращались к Жорику, и всегда он – разумеется, за определенную таксу – оказывал быстрое и результативное содействие.

 В половине десятого Роман вошел в ресторан «Орхидея». Жорик сидел за своим столиком, в дальнем углу у окна. Завидев Романа, он приветственно махнул рукой. Метрдотель почтительно проводил Романа к нему, вручил меню и на цыпочках удалился. Жорик был здесь завсегдатаем, к тому же весьма щедрым на чаевые, так что к нему и к его гостям относились с большим пиететом.

 – Прости, дорогой, чуть задержался, – сказал Роман, пожимая мягкую, вздутую, как бы лишенную костей руку Жорика.

 – Ничего, ничего, молодым простительно, – ощерив в улыбке белоснежный ряд металлокерамики, возразил Жорик. – Присаживайся.

 – Благодарю.

 Роман уселся за стол, небрежно отложив меню в сторону.

 – Торопишься? – спросил Жорик, от выцветших глаз которого ничего не укрывалось.

 – Не очень.

 – Может, коньячку для начала? – Жорик приподнял бутылку «Хеннесси». – Давно не виделись.

 – Спасибо, не могу, – мягко улыбнулся Роман. – За рулем…

 – А, да, да… – покивал Жорик. – Правила нарушать нельзя. Ну, тогда бокальчик белого? Ты вообще ужинать будешь? Сегодня отличный лосось. Я нынче богат, так что угощаю.

 – Ну, от бокальчика белого не откажусь, – сдался Роман. – И от лосося. Тем более если угощают…

 Жорик удовлетворенно кивнул, сделал знак метрдотелю. Тот поспешил на кухню распорядиться, чтобы готовили и гостю.

 Роман сел свободнее, огляделся.