|
Он вставил лупу в глаз. Пока он рассматривал брошь, мы молчали. Затем он передал и лупу, и брошь Симоне. Она долго ее рассматривала, потом положила на стол и опять отошла к кушетке. С ленивой грацией кошки растянулась на кушетке и закурила новую сигарету. - Хотите продать, синьор Дэвид? - спросил Торрчи. - Какова ее стоимость? - Я бы дал за нее двести тысяч лир. Симона приподнялась на кушетке и завизжала, оскалив белые зубы. - Дурак! Она не стоит и ста тысяч! Ты с ума сошел? Торрчи улыбнулся ей: - Синьор Дэвид - мой хороший друг. Я не обманываю друзей. Настоящая цена - двести тысяч. - Глупый баран! - рассердилась Симона. - Кто ее у тебя купит? Дай ему девяносто пять тысяч, если не хочешь разориться из-за своих друзей, и хватит. - Не обращайте внимания, синьор Дэвид, она так говорит от своего дурного характера, - мягко пояснил Торрчи и, взяв в руки брошь, продолжал ее рассматривать, - на самом деле Симона вас очень любит. Не обращайте внимания. Я куплю брошь за двести тысяч лир. Это означало, что брошь стоила по меньшей мере триста, может быть, даже четыреста тысяч! Дрожащей рукой я взял брошь и сжал ее в кулаке. - Синьора сама отдала вам брошь? - спросил Торрчи, пристально глядя мне в лицо. - Нет, она забыла ее на столике, где мы обедали. - Я знаю женщин, синьор Дэвид. Женщины не забывают таких вещей. Она подарила ее вам! У меня будут деньги сегодня в четыре часа. - Можно купить на эти деньги паспорт? - спросил я. Торрчи огорченно покачал головой: - Думаю, нет, - паспорт стоит дороже чем двести тысяч, синьор Дэвид. - Да. - Я допил виски, поставил стакан и поднялся. - Не можете ли вы одолжить мне пятьсот лир, Торрчи? - Вы передумали продавать ее? - Я еще не решил. - Я даю двести тридцать тысяч. Это мое последнее предложение. - Я уже сказал, я подумаю на этот счет. А сейчас мне нужно пятьсот лир. Торрчи достал толстую пачку банкнотов. - Возьмите больше. Возьмите пять тысяч. Берите. - Пятисот достаточно. Он пожал полными плечами и кинул пятисотенную купюру через стол. - Если кто-нибудь предложил вам за брошь больше, чем я, пожалуйста, дайте мне знать. Предоставьте мне, так сказать, право первого выбора. - Хорошо, - сказал я, убирая в карман и брошь, и купюру. - Сумасшедший, дурак, обезьяна, - завизжала Симона, - ты же разоришь нас! Провожая меня к дверям, Торрчи, перекрывая вопли Симоны, сказал: - Она бесится потому, что хочет, чтобы я купил ей новую шляпку! У нее уже двадцать шесть шляпок, зачем ей еще одна? - Вот уж не знаю. - Я пожал ему руку. - Я не очень-то хорошо разбираюсь в женщинах. Торрчи хитро подмигнул мне: - Но при этом всегда получаете то, что хотите, а? - Не всегда. - Я спустился по лестнице и вышел на залитую солнцем площадь. *** Четыре мухи бесцельно бродили по потолку, а затем стали летать, с раздраженным жужжанием кружась по комнате. |
