Также намек может подразумевать пропуск, который можно сравнить со сгущением без замены. Собственно, при каждом намеке нечто пропускается: это цепочки мыслей, ведущие к аллюзии. В разных случаях больше бросается в глаза то сам пропуск, то его замена, отчасти восполняющая этот пропуск. В итоге вереница примеров ведет нас от явных пропусков к намекам как таковым.

Пропуск без замещения дан в следующем примере. В Вене живет остроумный и язвительный журналист, которого противники неоднократно колотили за резкость его пасквилей. Когда однажды в обществе обсуждалось новое выступление кого-то из его обычных противников, прозвучали слова: «Если бы X. слышал это, он получил бы опять пощечину». Техника данной шутки состоит в первую очередь в ощущении непонимания: перед нами мнимая бессмыслица – как можно давать пощечину за то, что кто-то о чем-то слышал? Но бессмыслица исчезает, когда вставляют пропуск: мол, он наверняка написал бы едкую статью против лица, о котором идет речь, и тогда… (далее по тексту). Намек, получившийся из-за пропуска части фразы, вкупе с бессмыслицей составляет техническую сторону этой шутки.

«Он хвалил себя так много, что курительные свечи поднялись в цене» (Гейне). Этот пробел легко заполнить. Пропущенные слова заменены следствием, которое служит намеком на пропуск слов: «самодовольство издает зловоние».

Вот очередная шутка о евреях и бане.

«Целый год прошел!» – вздыхает один из них при встрече с другим.

Эти примеры не оставляют никакого сомнения в том, что пропуск относится к намеку.

Заметный пропуск легко выявить и в нижеследующем примере, который, несомненно, относится к разряду оригинальных и «намекающих» шуток. После одного художественного празднества в Вене издали юмористический сборник, где, среди прочего, было помещено такое замечательное изречение: «Жена – как зонтик. Рано или поздно всякий садится в экипаж».

Зонтик мало защищает от дождя. Выражение «рано или поздно» может только означать, что при сильном дожде разумнее сесть в омнибус (общественный экипаж). Но поскольку нас интересует здесь лишь форма сравнения, то пока мы отложим более подробное изучение этой шутки.

Истинный клубок колких намеков содержат «Луккские воды» Гейне. Они превращают эту форму остроумия в искусное орудие полемики (против графа Платена). Прежде чем читатель может догадаться об этом орудии, создается прелюдия к определенной теме, непригодной для прямого изображения. Задолго до того, как читатель оказывается в состоянии осознать происходящее, в тексте возникает череда намеков, созданных из самого разнообразного материала – например, из велеречивых изъяснений Гирша-Гиацинта: «Вы слишком полновесны, я слишком худощав; у вас много воображения, а у меня зато больше деловой сметки; я практик, а вы диарретик (вместо «теоретик»; Diarrhea – понос. – Ред.); короче говоря, вы мой антиподекс (вместо «антипод»; Podex – зад. – Ред.)». Еще вспоминаются «Венера Уриния» (Urin – моча. – Ред.), толстуха Гудель с Грязного Вала (Dreck – букв. кал. – Ред.) в Гамбурге и т. д. Далее события, о которых рассказывает автор, принимают другое направление; кажется, будто они обнажают проказливый настрой автора, но вскоре становится ясно, что налицо символическая связь с полемическими целями, что это: помимо прочего, также и намеки. Наконец нападки на Платена прорываются, и намеки на ставшую уже известной тему о гомосексуальности графа истекают из каждой фразы, которую Гейне направляет против таланта и характера своего противника.