Вдруг я понял, что это не носок, а указатель ветра.

Воздушные потоки на острове меняются чуть ли не каждую минуту. Тут уж летчикам надо знать, в какую сторону ветер дует. В прямом, конечно, смысле.

— Хорошо бы, чтоб кто-нибудь меня встретил, — думал я, входя в здание аэровокзала. — Да кто ж меня встретит?

Но я оказался глубоко не прав.

В вестибюле меня ожидал сам Джеральд Даррелл.

Несмотря на то, что уже наступил сентябрь, он был одет в рубашку с короткими рукавами, летние туфли и белые брюки. Хотя он был сед, но над сединой его стояла радуга. Лицо его озаряла отеческая улыбка. У ног Даррелла сидели два кольцехвостых лемура. Они смотрели на него, обожая и восторгаясь.

Над знаменитым звероловом висел пузырь, в который он говорил: «Добро пожаловать на Джерси!».

Все это было изображено на огромном плакате.

Под плакатом в стене чернели две дыры. Из левой дыры выезжала лента конвейера, нагруженная багажом пассажиров, а в правую втягивалась уже пустая. Только позабытый кем-то пластиковый пакет без конца крутился и крутился на конвейере, как спортсмен-марафонец. На пакете было написано: «Сильнее, выше, дальше!» Но всем было понятно, что дальше крутиться уже нельзя.

Я подхватил свой серый рюкзак, повесил его на плечо и двинулся к выходу из вокзала. Над огромными стеклянными дверями имелись слова, как бы висящие в пустоте: «Внимание! Через секунду вы ступите на джерсийскую землю!» Двери разъехались передо мною и, сделав шаг, я действительно ступил на джерсийскую землю. Но ничего особенного в этом не было.

Перед местным аэровокзалом, как и перед любым аэровокзалом мира, находилась автобусная остановка. На ней стоял одинокий желтый автобус, разделенный вдоль толстой красной полосой. Он был похож на биг-мак с кетчупом.

Я-то, конечно, думал, что автобус идет прямо в зоопарк. Но автобус, конечно, ехал совсем в другое место.

Над лобовым стеклом имелось окошко с табличкой: «Сент-Элье — Сент-Клемент». Кроме того, отсюда можно было уехать в Сент-Брелад, Сент-Питер, Сент-Оуэн, Сент-Мэри, Сент-Джон и так далее.

Все это — районы Джерси, которые называются интересным словом «парижи».

Можно было бы, поинтересоваться у водителя машины, не пойдет ли в скором времени какой-нибудь бас до зоопарка? Но кабина за широким лобовым стеклом отличалась редкой безлюдностью. Может, шофер улетел в Лондон?

Не зная, что делать, я вернулся к дверям аэропорта. Но входить внутрь я не стал, а встал рядом и стал наблюдать.

Часто наблюдение за незнакомыми людьми может дать больше, чем суетливые расспросы. Неудобно приставать к незнакомым, спрашивая, где эта улица, где этот дом? А стоя в сторонке и никому не мешая, ты можешь увидеть такое, о чем даже знакомый человек тебе не всегда расскажет.

Вот и теперь я, стоя, между прочим, у дверей, вроде бы смотрел на взлетающие самолеты. На самом же деле я наблюдал за действиями прилетевших пассажиров, которые только что ступили на джерсийскую землю.

Момент этот они встречали радостно, обнимались и хлопали друг друга по плечам, как солдаты соединившихся союзных армий.

Ожидая, когда они успокоятся, я на некоторое время действительно сосредоточился на самолетах.

Замечательны эти самолеты были тем, что имели некоторые признаки вертолетов. У них были очень короткие крылья, на которых, разрубая облака в клочья, вращались невидимые винты. Окрашенные желтыми и черными полосами, они напоминали гигантских пчел. И эти пчелы, жужжа, то уносились в облака, то опускались из них на землю и укатывали в ангар, похожий на улей.

За полчаса я увидел множество самолетов, а автобус как был, так и остался в единственном экземпляре.

Между тем количество панам перед аэровокзалом сильно поубавилось.

— В чем же дело? — думал я.