– Надо идти туда! Если Матео жив и они держат его где‑то связанным, то, вероятнее всего, там, где его схватили.

Негры не умели стрелять ни из луков, ни из ружей, зато хорошо метали копья, и я распорядился выдать каждому из них, кроме ножей и дубин, по два копья. Старший, по имени Мигуэль, подошел ко мне со смущенным выражением лица и спросил, может ли он просить меня о чем‑то важном.

– Говори! – сказал я, приветливо на него взглянув.

– Мы трое!.. – Он показал на себя и двух своих товарищей и смущенно умолк. – Нас трое… – начал он опять. – Понимаешь!

– Ничего не понимаю! – ободрил я его улыбкой.

– Нам стыдно! Мы не трусы!.. Поверь нам!.. Мы правда не поняли призывов Матео!

– Вас никто за это не осуждает, – заверил я его.

– Нам стыдно, что он погиб, а мы убежали.

– Что делать! Так случилось!

– Мы хотим искупить…

– Искупить? Как?

– В бою! Своей кровью! Приказывай, что надо сделать! Дай нам любое задание!

Теперь я, в свою очередь, с немым волнением смотрел на возбужденного Мигуэля и его товарищей. Меня взволновал этот простой порыв душевного благородства, которого в этом человеке не смогла убить даже многолетняя каторга тяжкого рабства. Это ли не утверждало веру в человека, в человека вне зависимости от цвета его кожи!

Мысль была мимолетной, неуместной в эту тяжелую минуту. Я тут же пришел в себя и вернулся к реальной действительности.

В этот момент к нам подполз индеец из охранения и сообщил, что на той стороне поляны слышится какая‑то подозрительная возня – похоже, скулит и рвется сдерживаемая на поводке собака.

– Ты не ошибаешься? – пытливо взглянул на него Манаури.

– Все рядом со мной тоже слышали, – заверил индеец.

Я поднес к глазам подзорную трубу. Было темно, луна скрылась за тучами, и все‑таки я заметил в зарослях с противоположной стороны, правее нас шагах в ста, какое‑то неясное движение.

– Внимание! – поднял я руку.

От стены зарослей отделилась фигура человека, бегом пересекавшего поляну. Я поймал его в фокус подзорной трубы. По одежде я распознал врага.

– Испанец! – предупредил я товарищей.

На нашу сторону поляны перебежал только один человек. Если там скрывались и другие испанцы, то, вероятно, это был разведчик.

– Его надо немедленно уничтожить! – прошептал я.

– Я! – Мигуэль стремительно повернулся ко мне. – Я беру его на себя!

– Отлично! – согласился я. – Но не один! Идите втроем!

– Хорошо!

– Помни, это их разведчик, он осторожен и хорошо вооружен. С ним будет нелегко!

– Мы постараемся!

– И, главное, без шума!

После их ухода мы остались на прежней позиции, внимательно следя за поляной, ожидая, не появятся ли новые враги. Никто не появился.

Сдавленный короткий хрип возвестил о безмолвной драме, разыгравшейся в чаще кустарника. Вскоре вернулись и негры. На их лицах читалось торжество.

– Все! – выдохнул Мигуэль и положил передо мной на землю добытое ружье и пистолет, не забыв и мешочки с порохом и пулями.

– Отлично!

– А это мне! – проговорил Мигуэль и показал сверкнувший сталью кинжал. Я кивнул головой в знак согласия.

– Это наш четвертый нож! – хохотнул Вагура.

В этот момент резкий лай неподалеку разорвал воздух и ударил по нашим нервам. Две собаки выскочили из кустов в том месте, откуда раньше появился испанец. Но они пошли не по его следу, а бросились наискось через поляну прямо к нашему укрытию.