Спецназовец прилепился сзади, будто конвоировал Забродова к берегу. Илларион отчасти понимал парня – с какой стати тот обязан верить ему на слово. Командир обозначил врагов. Все остальное – от лукавого.

Сколько таких вот парней обучил, выпестовал сам Забродов. После гибели преступника бывшему инструктору стало легче и в то же время сложней. Руки и ноги теперь свободны, зато он остался единственным врагом. Его гнали, как зверя, но он ни при каких обстоятельствах не хотел причинить вреда охотникам.

Пусть даже это ментовский спецназ, неважно.

Выйдя в отставку, Забродов преодолел ведомственное соперничество. Пусть они допустили кучу ошибок. Пусть наплевали в первый момент на заложников, кинулись за добычей. Но ведь этот боец спешил сейчас в барак, на помощь. Даже обезоружить его совестно – подведешь парня под крупные неприятности. По-хорошему не поймет, по-плохому нельзя…

У заложников не было сил плыть к берегу.

Мышцы затекли от сидения в неподвижности, дышать даже сейчас получалось с трудом – хотя здесь, метрах в пятидесяти от барака, на оконечности Русского острова ветер отрывал дымное покрывало от поверхности земли.

Огонь продвигался по-прежнему быстро. Но возле воды гореть было нечему – камни, сырая трава. Чтобы уберечься от жара, люди забрались по горло в реку и стояли так, наблюдая за пламенем.

По всей видимой линии берега на этом участке только одна сосна подобралась совсем близко к воде. Высилась, окруженная со всех сторон камнями. Раскидистая, красивая, как на картинке, – ей доставалось всегда больше света, чем другим, за ту отвагу, с которой семечко когда-то взялось расти здесь, в одиночестве.

Пожар никак не мог подобраться к сосне, огонь разочарованно шипел и дымился на влажных камнях. Потом вдруг откуда-то издали ветер будто специально принес обугленную ветку. Она застряла в роскошной кроне и скоро кончики соседних игл засветились красным пламенем.

– Который из двух убит?

– Тот что помоложе, Ладейников.

Генерал Феофанов уже получил от москвичей оперативную информацию об этом человеке. Настоящая его фамилия была совсем другой. Он в свое время действительно работал под ней в милиции, был внедрен в одну из молодежных преступных группировок. Донесения давали много ценной информации, срок его «двойной жизни» продлили сперва на год, потом еще на полгода.

За это время в человеке произошел сдвиг.

В один момент это случилось или постепенно назревало – никто так и не понял. Вдруг в областном центре произошло несколько необычайно дерзких преступлений, на которые раньше никто не отваживался.

Кто-то вывалил из тачки прямо на снег несколько проституток в чем мать родила, расписанных разноцветными похабными надписями. Вывалил не где-нибудь в темном закоулке, а перед самым горотделом милиции. Виновник акции успел скрыться так, что никто, в том числе дежурный, не засек номера машины. Проститутки были «под газом», но, даже придя в себя, не смогли толком ничего объяснить.

Вскоре ограбили ночной магазин. Денег унесли не так много, зато забрали импортную выпивку.

Продавца умертвили, умудрившись натянуть ему на голову презерватив.

Следующая акция случилась на концерте известной питерской рок-группы. Проходил он на свежем воздухе в парке при огромном стечении слушателей в кожаных куртках на молниях и хмурого ОМОНа. Несколько человек вдруг выволокли на сцену коровью тушу, залитую свежей кровью со вспоротым животом и остекленелыми глазами.

Милиция бросилась ликвидировать ЧП, расчищая себе дорогу резиновыми дубинками. Рокеры сами толком не поняли, что произошло, но безропотно подставлять спины и шеи не собирались.

Дело кончилось колоссальным побоищем со сломанными ребрами и сотрясениями. Тогда впервые появились показания с приметами зачинщика дикой акции.