Через некоторое время женщины вышли во двор. Кармина все еще не могла прийти в себя, она судорожно вдыхала вечерний воздух, в котором благоухание растущих в саду цветов смешалось с острым запахом моря.

— А если он вправду вернется и приведет с собой жандармов?!

— Если он и придет, то нескоро. Такие люди охотятся лишь на слабую добычу, да еще на ту, которую можно застать врасплох. А я никого не боюсь, и мое ружье всегда заряжено.

— Ты останешься со мной, тетушка Беатрис? — с надеждой прошептала Кармина.

— Останусь. А теперь пошли спать, ведь назавтра тебе предстоит много дел, — ответила та и положила на плечо Кармины свою твердую руку.

Глава 3

Зима 1812 года застала Джулио Гальяни в российских снегах, о которых французы говорили с таким ужасом. Сражение под Бородином и взятие Москвы осталось позади. Обескровленная потерями французская армия силилась покинуть негостеприимную страну.

Джулио брел по заснеженной дороге в составе небольшого отряда, ни с кем не разговаривая, ни на кого не глядя. Если он и питал какие-то иллюзии по поводу воинского братства, они окончательно развеялись во время недавней переправы через Березину, когда более сильные пробивались вперед, отталкивая слабых, ступали по трупам и телам умирающих, думая только о том, как спасти собственную жизнь. Сотни несчастных нашли смерть в ледяной воде, угодили в бушующую стремнину, и их унесла река.

Джулио был молодым, здоровым и сильным, ему удалось прорваться к мосту сквозь толпу людей, сбившихся в кучу на небольшом пространстве, и очутиться на другом берегу.

Впереди его поджидали другие несчастья. Хотя прежде чем натянуть сапоги, Джулио обматывал ноги несколькими слоями тряпок, а поверх мундира надевал шинель, это не спасало от холода.

Лошадей не было: одни пали, других съели. На фоне белого снега французские солдаты были видны как на ладони; они смертельно боялись казаков и партизан, которые не щадили никого. Опасность оказаться в русском плену или быть убитым внушала одинаковый ужас.

Когда повалил снег, им пришлось пробиваться, словно через завесу, пелену, которая колебалась и кружилась перед глазами. Снежинки кололи и леденили кожу, слой за слоем ложились на одежду и засыпали дорогу. По обочинам маячили тонкие кусты, а вдали высились украшенные белоснежными шапками сосны.

В небе кружилось множество ворон, их резкие крики казались воплями ликования: никогда еще у них не было столько пищи.

Джулио еще не приходилось видеть таких просторов, такой бесконечной страны! Окинув взглядом понурых, сгорбленных, грязных, тащившихся усталым шагом людей, он содрогнулся. Некоторые из них опускались в снег, намереваясь немного передохнуть, и больше уже не вставали. Джулио ни разу не пришло в голову подать кому-то руку или подставить плечо.

Он очутился в России, потому что генерал де Сент-Эньян вышвырнул его из своей жизни, а еще потому, что он захотел слишком многого. Теперь у него осталась только одна цель — выжить.

Джулио закрыл глаза и шел, машинально передвигая ноги, когда рядом прозвучал испуганный крик:

— Партизаны!

Да, это были партизаны, они выскочили из леса и устремились к горстке французов.

Никто не думал сопротивляться, все бросились врассыпную. Русские мужики с радостным гиканьем, словно это была забава, настигали солдат и убивали их. У одного из партизан было ружье, другой держал в руках топор, еще у одного Джулио заметил лопату.

Неподалеку виднелся бугор, похожий на большую могилу, — занесенный снегом труп лошади. Джулио метнулся к нему, одним прыжком перемахнул на другую сторону, упал в снег и затаился.

Слушая вопли и стоны, он молился о том, чтобы его не заметили, но ему не повезло: рядом очутился тот самый партизан с лопатой, молодой парень, не старше Джулио.